Никогда раньше я не учился с таким рвением. Выполнить кабальное условие я считал делом чести. Пожалуй, аэроклуб в моей жизни был первым серьезным ПОСТУПКОМ. И я его совершил.
Весной началась практика на аэродроме.
Не стану в подробностях пересказывать тяготы той поры. Пожалуй, самая главная бяка, как помнится и теперь, — мне постоянно хотелось спать! Ведь по существовавшей с незапамятных пор традиции учебные полеты начинались в пять утра, значит, подъем настигал нас где-то в половине четвертого, когда самый сон…
Наконец долгожданный день пришел. Ежась от пронизывающей сырости серенького предутра, я приближаюсь к У-2, с хвостовым номером «7». Повторяю про себя: «Правой рукой взяться за заднюю кромку задней кабины, поставить правую ногу на трап левой плоскости, слегка оттолкнуться левой ногой от земли и подняться накрыло…» С Божьей помощью я не продавил перкалевого покрытия, не поскользнулся на трапе, благополучно уселся на заднее сиденье учлета. Застегнул привязные ремни, соединил резиновую трубку переговорного устройства с наушником и тут же услыхал «Готов?» инструктора.
А дальше все пошло совсем не так, как я ожидал. Мотор тарахтел не слишком оглушительно, в кабину задувало моторным перегаром. Однако самое худшее оказалось впереди. Стоило самолету сдвинуться с места, как в переговорном устройстве раздался хрипловатый голос инструктора. Василий Иванович (фамилии называть не стану) безостановочно честил меня, поминая всуе и маму, и бабушку, и всю прочую родню, честил за не совершенные мною прегрешения. Да и как мог я сделать что-нибудь не так, неправильно, если полет считался ознакомительным и выполнял его от начала до конца инструктор, сам лично, а мне полагалось сидеть, не притрагиваясь к управлению (руки на коленях!) и наблюдать за воздухом и землей?
Много позже я понял: Василий Иванович материл меня не за что-то определенное, а просто нагонял страх на ученика. В те диковатые годы считалось: авторитет обучающего будет возрастать, если обучаемый трепещет перед ним, как осиновый лист… Дело давнее, могу признаться — первый ознакомительный полет на У-2 оставил в душе горький осадок недоумения: «За что, ну за что он меня так?» Переживая обиду, не сделав еще ни единого самостоятельного полета, я мысленно дал зарок: коль судьба сделает из меня когда-нибудь инструктора, ни при каких условиях не стану я ругать своих курсантов. Забегая на много-много лет вперед, могу сказать: инструкторская чаша меня не миновала. Наверняка мои ученики могут предъявить своему бывшему инструктору какие-то претензии, но в одном меня невозможно упрекнуть, ручаюсь: я их не ругал ни в воздухе, ни на земле, даже когда было ЗА ЧТО и когда ОЧЕНЬ ХОТЕЛОСЬ.
