Ни в какую телепатию я не верю, мысли на расстоянии читать не умею, но то было физическое ощущение: они летят за мной, они смотрят вперед моими глазами.
Аэродром назначения открылся в расчетное время, но командный пункт приказал нам с посадкой не спешить: что-то на полосе у них было не в порядке.
Я велел ведомым доложить, какой остаток горючего. Ребята доложили. Горючего было мало. У всех.
— Затяжелить винты. Уменьшить скорость, следить за красной лампочкой, — передал я всем. Красные лампочки загораются, когда горючего остается на десять минут работы двигателя.
Предупредил командный пункт: горючего в обрез. Мне ответили грубо и бесцеремонно:
— Не паниковать! Ждите на кругу. И тут я услышал Сережу Ткаченко, он старался говорить бесстрастно, как диктор:
— Я — «девятый», красная лампочка загорелась. Как поняли?
Поглядел на посадочную полосу. Насколько удалось рассмотреть, никаких препятствий на полосе не было. Чувствуя выступающую испарину на лбу, стараясь не выдавать волнения, передал Ткаченко и командному пункту одновременно:
— «Девятый», тебе — снижение и посадка. Шасси выпускать на четвертом развороте. Внимательно… Командный, обеспечьте безопасность «девятому»…
И сразу услышал Остапенко:
— Я — «двадцать шестой», загорелась лампочка.
— «Двадцать шестой», следуй за «девятым», с шасси не спеши… Командный, на заходе два экипажа.
Они шли друг за другом, они тянулись на последнем. И я вздыхал с облегчением, когда слышал:
— «Девятый» — посадка.
— «Двадцать шестой» — посадка.
— «Ноль пятый» — посадка.
В воздухе остались Жора Катония и я. Мы были в районе третьего разворота, когда на приборной доске у меня замигала красная лампочка. Я спросил Жору:
— Как горючее?
— Что-то еще есть: лампочка не горит пока.
— Понял, — сказал я. — Заходим парой. Занимай превышение, с колесами не торопись. Как понял?
Он понял, как всегда понимал меня, золотой мой ведомый.
Мы выполнили четвертый разворот, я начал выпускать шасси, обернулся взглянуть на Жору, Его машина висела на месте, колеса выползали из куполов.
Я скомандовал:
— Щиточки, Жора! — и перенес взгляд на посадочную полосу.
Земля приближалась, и отвлекаться в это время нельзя. Сел. Плавно притормозил. Обернулся. Катонии на полосе не увидел. Еще ничего не зная, но уже тревожась, развернул самолет, однако рулить не смог — винт встал, горючее кончилось.
А вдоль полосы бежали люди. На подходе к аэродрому протекал канал, там был шлюз. Люди бежали к шлюзу.
