Первым делом Настя бросилась в ванную, к большому зеркалу. Через минуту оттуда донесся ее тоскливый стон.
— Ты не вой, — рассердился Матвеев. — Ты лучше подумай, как прижучить эту Еву Ковальскую. А я-то, дурак, еще покупал ради нее журнальчики. Она казалась мне такой… Такой потрясной!
— Она и есть потрясная, — сказала Настя, появляясь в комнате с убитым выражением лица. Лицо имело странный цвет и горело огнем. — По крайней мере, выглядит она на все сто. Природа ее, мягко говоря, не обидела.
— Позвони своему замечательному боссу и скажи, что на завтра берешь отгул.
— Да ни за что! — воскликнула Настя с неожиданной страстью. — Ни за что и никогда. Не собираюсь я от него скрываться.
— А если он спросит, что с тобой случилось? — с подозрением спросил Матвеев.
— Выдам всю правду.
— Про Еву?
— Прямо обвинять его жену бессмысленно. Тем более, что там, в торговом центре, она была в темных очках и в кепке. Босс тут же скажет, что я обозналась. И что у меня есть какие-нибудь таинственные враги. И еще скажет, что его добрая и милая женушка просто не может заниматься такими вещами. Я это уже один раз проходила. Нет, даже два раза! Она угрожала мне через окно ресторана, когда мы с Колесниковым чуть не разругались. Как только я ему об этом сказала, он ей тут же позвонил, и она представила дело так, будто находится в этот миг на Ботанической улице и позирует фотографу. То есть она опять была вся в белом.
— Короче говоря, ты скажешь, что на тебя напали, но не скажешь — кто.
— Вот именно. Но я постараюсь ему намекнуть.
— Если ты собираешься завтра на работу, сделай что-нибудь со своей клочковатой головой, — мрачно заметил Матвеев.
— Да ладно тебе так на меня смотреть, — поежилась Настя. — Конечно, я что-нибудь сделаю. Только не впадай в пессимизм.
— А куда мне впадать, в Каспийское море?
— Врач велел тебе напоить меня чаем, — коварно напомнила Настя, тут же решив, что горячий чай будет очень кстати.
— Уела, — буркнул Матвеев и отправился на кухню. Загремел чашками и крикнул: — А лимон у тебя есть? А мед? Лаврентьева, почему у тебя в холодильнике никогда ничего нет?
Он появился на пороге кухни с сахарницей в руках и посмотрел на Настю с подозрением.
— Почему это — ничего? — быстро ответила она. — У меня каша есть гречневая. И сыр.
У нее были завиральные глаза, и Матвеев неожиданно почувствовал неприятный холодок в желудке.
— Если на блюдце — это сыр, то его слишком мало, — сказал он. — Только чтобы какая-нибудь мышь не сдохла с голоду. Послушай, Лаврентьева, если у тебя продуктов дома не водится потому, что ты сидишь на диете, то ты дура. Ну, а если потому, что у тебя денег нет, то дура вдвойне. Знаешь, я тебя как-то никогда особо не спрашивал, но тебе хватает зарплаты? Вернее, я спрашивал, но ты все время с такой страстью отнекивалась…
