Издание легенд Афанасьева, имеющее, как и его издание сказок, «заслугу достоверности» (А. Н. Пыпин), отразило миропонимание народа сквозь призму народного христианства, в котором смешались начала языческие с представлениями христианскими. На это указывал сам А. Н. Афанасьев в предисловии к сборнику: «С водворением новых, христианских начал народная фантазия не позабыла и не отринула тех прежних образов, в которых представлялись ей взаимные отношения человека и природы… и касаясь событий, описанных в Ветхом и Новом Заветах, свободно допустила их в свои легендарные сказания» [5].
Возникновение в сознании народа такого смешения христианских представлений с языческими ученый справедливо связывал с теми давними временами, когда «летописец, пораженный действительным смешением в жизни христианских идей и обрядов с языческими, назвал наш народ двоеверным» [6].
Афанасьев попытался описать и объяснить суть процесса, в результате которого возникали подобные явления в народном творчестве: «Народная песня и сказка… не раз обращалась к священному писанию и житиям святых, и отсюда почерпали материал для своих повествований: такое заимствование событий и лиц из библейской истории, самый взгляд на все житейское, выработавшийся под влиянием священных книг и отчасти отразившийся в народных произведениях, придали этим последним интерес более значительный духовный; … как в стихах (духовных. — В. К.), так и в легендах заимствованный материал передается не в совершенной чистоте; напротив, он более или менее подчиняется произволу народной фантазии, видоизменяется сообразно ее требованиям и даже связывается с теми преданиями и повериями, которые уцелели от эпохи доисторической и которые, по-видимому, так противуположны началам христианского учения. История совершает свой путь последовательно… старое не только надолго уживается с новым, но и взаимно проникаются друг другом… Так возникли многие средневековые апокрифические сочинения, так возникли и народные легенды, повествующие о создании мира, потопе, страшном суде…» [7].
Научные объяснения автора-составителя сборника не смогли уберечь книги от запрещения цензурой, сложности отношения с которой беспокоили ученого еще при подготовке публикации. Так, в письме к Е. И. Якушкину в ноябре 1859 года Афанасьев писал: «В настоящее время я сижу за легендами; половина уж в цензуре (у Наумова) и пропущена весьма хорошо; на-днях отдам и остальную, а там и за печать. Должно пользоваться обстоятельствами и ковать железо, пока горячо, а то с Николою, Ильей-пророком и другими святыми чего доброго и застрянешь где-нибудь»
