К вечеру возвратился наш мученик, окровавленный, вся спина исполосована плеткой, но пришел своими ногами, без посторонней помощи. Даже одежду сам принес, оделся и лег на живот. Во время ужина поднялся и покушал свою первую селедку, а когда ему предложили по ложке супа, он отказался. Все это время он молчал, мы недоумевали, что же могло случиться? Только после ужина наш мученик начал рассказ:
— Только вывели меня из камеры, навстречу идут с носилками. Мне приказали стать к стенке и отвернуться.
Поравнявшись со мной, они остановились, что-то по-своему сказали моему конвою и ушли. Человек, который лежал на носилках, был весь окровавленный, сильно стонал. Ноги мои подкосились от страха. Пошли дальше, опустились в подвал и опять навстречу несут кого-то на носилках, я уже стал прощаться с жизнью. И чем ближе мы приближались, тем громче были слышны мужские голоса, которые пели походный марш. Открылись двери и меня ввели в зал, где маршировали офицеры и горланили песню. Но вот они остановились и приказали мне раздеться. Один из них подошел ко мне и говорит:
— Двадцать пять.
Подошел палач с плеткой. Видно, что устал, ведь я был последний в этот день.
— Это тебя и спасло, — заметил кто-то.
— Зазвенел звонок, заиграла музыка и офицеры пошли по кругу. Они маршируют, а меня бьют под музыку.
Потом музыка перестала играть, и все остановились.
Меня тоже прекратили бить, приказали взять одежду и идти в камеру. Вот так и прошло.
— Легко отделался.
Просидел я в той тюрьме два с половиной месяца и оттуда меня отправили этапом в Бухенвальд. Была осень тысяча девятьсот сорок третьего года. С Дрезденской тюрьмы вместе с другими заключенными погрузили в спецвагоны. Дали сухой паек. Хлеб черный, много, с полкило и даже немного маргарина. В конце вагона находился бачок с кипятком. Я подумал:
— Так жить можно.
Тогда я еще не знал, куда нас везут. Когда приехали к месту назначения, вагоны оцепили военные с собаками.
Ряд крытых машин с решетками на окнах, дожидались нас. Погрузили в машины, мне досталось место возле окна, из которого я стал рассматривать местность. Сработала старая привычка запоминать названия населенных пунктов, поэтому я запомнил, что находились мы на станции Ваймар. По извилистой узкой дороге машины медленно поднимались в горы. Начался лиственный лес, сделали остановку, чтоб проверить всех по списку. После проверки снова стали подниматься в горы. Потом было еще несколько проверок. Я все время недоумевал, почему такая предосторожность. Внимательно смотрел в окно, стараясь запомнить каждый поворот, хотя совершенно не понимал, куда нас везут. Сколько бы я ни смотрел, вокруг мог видеть только лес и узкую полоску дороги, по которой мы поднимались все выше и выше. В конце концов мы выехали на вершину горы.
