— Ты будешь жить, как я рада за тебя. Ты счастливый, к тебе сам Бог проговорил.
— Может быть, и Бог, я никогда о Нем не думал.
— Ты можешь в сон не верить, но когда ты слышишь голос, это уже вещий сон. К тому же голос говорил о конце твоего скитания. Ты встретишь трудности, но голос утверждал, что будешь жить. Будь счастлив в жизни, может быть, когда-нибудь и вспомнишь наши встречи.
— Можно много забыть и даже лица друг друга, но знаю, наши сны исполнятся, и я буду жить. Этот сон, что сегодня приснился, будет моей надеждой. Если я буду стоять у виселицы, то веревка лопнет, а если стрелять будут, то ветер унесет пулю в сторону.
После этого разговора мы попрощались и разошлись.
Проработал до перерыва и вдруг за мной пришел полицай. На проходной ожидал Гримберг. Приказал идти в барак. В бараке полицай поднял мое одеяло и по-русски говорит:
— Пшено?
На нарах было рассыпано немного пшена, деваться некуда и я ответил.
— Пшено.
Гримберг в ярости ударил по лицу и я упал на пол, заливаясь кровью. Потом меня повели в комнату, где всех бичевали. Там уже был мой земляк, Николай Брус, с которым мы ходили воровать это злополучное зерно. Я сразу же понял, что нас предали. Гримберг приказал дать нам по десять ударов и отправить в особый карцер. Когда присуждали особый карцер, то все знали, что жертву куда-то увозят. Но куда? Николаю приказали первому ложиться на стол и стали избивать, а меня поставили рядом, чтобы смотрел. Гримберг лично избивал и после каждого удара делал передышку, а Николай после каждого удара издавал глухой стон, который эхом отражался в моей голове, казалось, это меня уже били. Закружилась голова. Вот подошла и моя очередь. Гримберг приказал мне раздеться и лечь на стол. Видно, заметил, что мне стало плохо и решил быстрее плетками в чувство привести. Бил с наслаждением, протягивая плетку по спине после каждого удара. Отволокли нас в камеру штрафников. В тот вечер есть нам не дали. Так мы сидели с земляком, пока не стемнело и вдруг услышали голоса.
Дверь потихоньку приоткрылась и кто-то сказал:
— Бегите!
Оказалось, что свои ребята пришли нас выручать.
Коля наотрез отказался.
— Я никуда не пойду, нет сил, я не смогу бежать.
— Да вас же верная смерть ждет.
— Ну и что, все равно не смогу.
И я решил бежать сам. Это была моя последняя встреча с ним, больше его никогда не видел. Родственники тоже ничего не знают о нем. А я ушел. До проволоки провожали ребята. Кто-то подставил свою спину и я перелез через забор. На прощание махнул рукой и зашагал в темноту навстречу неизвестности. Уже к утру дошел до ближайшей деревни и решил покушать что-нибудь в саду. После того, как подкрепился, прихватил немного фруктов на дорогу и пошел дальше. В кукурузе не рискнул прятаться, ведь обычно там ищут, а на картофельном поле не так опасно. Прилег и стал дремать. Но вздрагивал от каждого шороха, а когда возле меня запищала птица, то с перепугу вскочил на ноги. Так пережил первый день за пределами лагеря, который находился где-то недалеко и надо было ночью отправляться в путь.
