— Дядя Тима, я помню очень мало. В газетах читал, что был голод небольшой в связи с засухой, но люди его мужественно перенесли. У нас картошка была, а сколько, я не знаю. Помню, мама нам делила суп картофельный.
Разделит нам всем и говорит: «Добавки нет и не просите».
А иногда картофель в мундирах сварит с огурцом и тоже поделит. Чай пили из веток вишни и малины. Только сахара мама не давала, соль на стол поставит и говорит: «Сахарите понемногу, много не лежите, а то вредно, потому что сахар нынче соленый». А уже через время и соль стала давать по норме. Иногда отец муки немного принесет, тогда мама суп сварит мучной, без картошки. В такие дни мы чай не пили, мама говорила, что чай попили в супе. Как-то знакомые приходят и говорят, что хлеб есть в городе. И про какие-то торгсины рассказывали. Я тогда не знал, что такое торгсины, думал, что-то съедобное. Здесь дядя Тима рассмеялся и говорит:
— Не все же подряд можно кушать. Торгсины это магазины были, где меняли хлеб на золото или серебро, да только в нашей деревне о них не знали, так бы, может быть, выжили, ведь золото у нас было.
— А у нас за торгсины говорили все, даже дети. И вот однажды отец пошел в город и два дня его не было. Вернулся с двумя буханками хлеба и говорит: «Саша, это мою маму звали так, — всего по две буханки давали, больше не меняют. Очередь такая была, жуть, на версту растянулась. Люди там с вечера стояли, а мы только к утру приехали». Долго мама делила этот хлеб. Утром и вечером ели хлеб, а днем воду теплую пили. Помню к Рождеству отец принес еще раз хлеб и говорит: «Вот это все, больше нет ни гроша, менять тоже нечего».
Дожились до того, что отец принес нам брагу с завода — это жидкость такая, цветом как кровь, а на вкус кислая.
Спиртозавод был в селе Дублянка, где делали спирт из зерна. Завод закрыли и все люди бросились туда, вот отец и принес нам, а мама ему и говорит: «Василь, от нее же люди потравились, вылей».
Но больше всего запомнился мой день рождения двадцать четвертое марта. Мама приготовила обед, всем по картошке положила, а мне две дала и говорит: «Гриша у нас сегодня именинник». Володя, мой меньший брат, как заплачет: «Я тоже хочу быть именинником, почему Грише две, а мне только одна!» За столом поднялся плач.
Я проявил геройство: «Разделите эту картошину на всех».
Попили чай липовый и мама говорит: «Ну вот, дети, это и все, последнюю картошку съели, а теперь попробуем на воде жить». От воды мы все поправились. Я тогда не понимал, что мы уже стали пухнуть от голода, кушать уже не хотелось. Папа куда-то исчез, а мама была всегда с нами. Как-то заносит деревянное корыто, в котором когда-то хлеб месила и начала скоблить. Собрала немного муки вперемешку с опилками, поделила на кучки и варила нам суп. Так еще протянули. Она все повторяла: «Скорей бы поднялась крапива». Когда вернулся папа, я его не узнал, худой такой и страшный. «Смотри, Саша, я принес крапивы, только из-под земли появилась». Сварила мама эту крапиву и по пол кружки всем налила. А папе говорит: «Попей немножко юшки, а через время еще». Он попил, а на меня так странно смотрит. Я испугался, что он отнимет крапиву и быстренько проглотил свою порцию. Прошло уже столько лет, а я все еще помню, какой он страшный был, как простонал «скорей», когда делили крапиву. Начал просить добавки. Мама его к кровати подвела и говорит: «Полежи, а я сейчас еще приготовлю».
