Согласно виталистическому мифу, художник — «творец», «гений», «вдохновленный», в его искусстве реализм преобразуется через «видение», и в этом состоит знамение «духовного пробуждения». То есть художник — это чародей в искусстве, в том смысле, в каком Гитлер был им в политике: и там, и там правит не истина, а субъективное чувство.
В религии или, вернее, в псевдорелигии беспокойное экспериментаторство, характерное для витализма, проявляется в еще более разнообразных формах, чем в школах современного искусства. Например, есть секты, чьим божеством является неясная имманентная «сила», и различные направления «новой мысли» и «позитивного мышления» стремятся укротить и использовать эту силу, как если бы она была чем-то вроде электричества. Близки к ним оккультизм и спиритизм, а также некоторые поддельные формы восточной философии, которые перестали даже делать вид, что их «интересует» Бог, и направили все свои усилия на то, чтобы пробудить непосредственные «силы» и «присутствия».
Религиозный витализм проявляется также в широко распространенном культе «осознания». В сдержанной форме он присутствует у приверженцев современного искусства, а также в «творческом акте» и «видении», которые это искусство вдохновляют. Наиболее крайней формой этого культа служит безразборчивый поиск «просвещения», как, например, в дзен-буддизме, а его reductio ad absurdum — «религиозный опыт», стимулируемый разными наркотиками.
Делается также попытка сфабриковать псевдоязыческий культ «природы», прежде всего на основе его «первичных», «главных» элементов: земли, тела, секса. Заратустра Ницше — могущественный пророк этого культа — центральная тема в произведениях Лоренса и других романистов и поэтов нашего века.
В большинстве разновидностей экзистенционализма и персонализма делается попытка свести религию не более чем к личной «встрече» с другим человеком или иногда со смутно воспринимаемым богом, а в патологическом, атеистическом экзистенционализме — сделать религией бунт, неистовое самопоклонение.
Все эти виталистические проявления религиозного импульса объединяет неприятие любого устойчивого, неизменного учения или установления и исключительный интерес и стремление к достижению сиюминутных «ценностей» жизни, «жизнеспособности», «опыта», «осознания» или «экстаза».
Итак, мы выделили наиболее яркие черты витализма и примерно определили широту его распространения, но нам осталось еще раскрыть сам термин и объяснить, в чем состоит его нигилистический характер. Как мы уже видели, либерализм подрывал истину своим безразличием, сохраняя, однако, престиж самого слова; реализм нападал на нее во имя некоей меньшей, частичной истины. Противопоставляя себя им обоим, витализм вообще перестает иметь отношение к истине. Он целиком и полностью посвящен вещам совсем иного порядка. «Ложность какого-либо мнения, — писал Ницше, — не может служить возражением против него… Вопрос в том, насколько это мнение способствует жизни, сохраняет ее…»
