«Положение рейха заставляет в этот час отбросить любое сомнение и осторожность. Поэтому я позволю себе обратиться к вам сегодня и ссылаюсь на разговор между нами, на который вы столь любезно согласились. У меня осталось убеждение, что по многим принципиальным вопросам мы едины, наши расхождения лишь касаются путей, по которым надо идти к цели, и темпов. Я позволю себе не останавливаться на этих вопросах, так как стремлюсь подчеркнуть общность наших взглядов и целей.
Когда я имел честь беседовать с вами последний раз, у власти находился кабинет Вирта, с которым ввиду его социал-демократического уклона вы считали нужным вести борьбу; я предвидел, что этот кабинет падет, и полагал, что надо просто выждать. После того как к власти пришел кабинет Куно без социал-демократов, я надеялся на достижение взаимопонимания между рейхсвером и политикой кабинета. Относясь с большой симпатией к хорошо знакомому мне канцлеру, я влиял на его внутреннюю политику лишь в той мере, чтобы обеспечить себе его поддержку по всем вопросам, касавшимся вооруженных сил и вооружений. За это время в этой области сделано больше, чем я могу вам рассказать… Одобрял я или не одобрял политику имперского правительства — такой вопрос не возникал, так как я не считал себя вправе открыто высказывать свое мнение. Несмотря на это, я не забываю, что я и рейхсвер должны выглядеть как сильнейшая опора правительства, с политикой которого я по важным вопросам внутренне не согласен…
Веймарская конституция не является для меня nolime längere, я не участвовал в ее создании, и ее основные положения противоречат моему политическому мышлению. Поэтому я с пониманием отношусь к тому, что вы объявляете ей войну, как это стало ясно во время нашей последней беседы. Я полагал, что развитие событий приблизит изменение конституции, и надеялся помочь осуществлению этой цели, но таким путем, который лишь в случае необходимости ведет через гражданскую войну…
Выносить приговор избранной вами политике — это не моя задача и не мое намерение… Я считаю кабинет Штреземана даже после его реорганизации нежизнеспособным. Это я высказал самому канцлеру и президенту, заявив им, что не могу долго ручаться за поведение рейхсвера при правительстве, к которому он не питает доверия. Более того, если в имперском правительстве не будет изменений, я с уверенностью предвижу гражданскую войну. Чем она кончится — неизвестно; во всяком случае, если ее не будут вести сплоченным единым фронтом все патриотически настроенные немцы, ее исход будет для нас гибельным».
