Пейзаж души: «Поэзия гор и вод» | страница 50



Цветы накрыли землю, как парчою…
Так что ж тоской весна моя полна?
С чего я пью перед такой красою?
Богат ли, беден и когда умрешь —
Все сочтено давно судьбой предвечной,
А в чарке — жизнь и смерть ты обретешь,
Кто в силах знать, чем век его помечен?!
Ни Неба, ни Земли хмельному нет,
Подушка для него всего дороже,
Ведь даже тела потерялся след…
Такого чувства выше быть не может!
4
Тоска приходит сотнями дорог,
Но у меня тут — сотни три бокалов,
Без них тоску прогнать бы я не смог,
Тоска бескрайня, если зелья мало.
Я знаю мудрость, что несет вино,
Оно в безбрежность душу раскрывает.
Пусть кто-то уморил себя давно,
А кто-то бедствует и голодает…
Коль не познать веселия сейчас —
Что слава запоздалая, пустая?
Клешня от краба — Сок Златой для нас,
А холмик сусла — это холм Пэнлая.
Ты доброго вина не избегай —
С луною вознесешься в горний рай!

744 г., весна, Чанъань

№ 2. Вино — не злая дурманящая стихия, а благородное очищающее Зелье. Оно благословлено и Небом, и Землей, иначе не существовало бы ни Винного созвездья из трех звезд (на современных картах — часть созвездия Льва; в древних книгах оно упоминается как флажок (вывеска) над винным домом), ни Винного источника с винным привкусом в пров. Ганьсу, по преданию, открытого ханьским императором У-ди.

№ 3. Уже растерявший свои идиллические представления об императорском дворе как средоточии мудрости (Сяньян, столица империи Цинь, здесь выступает как метоним Чанъани), поэт утверждает подлинную истину — в вине, которое преодолевает даже судьбу.

№ 4. Стихотворение поэта, уже готовящегося подать прошение об отставке от императорского двора, проникнуто историческими символами, расширяющими смысл: сюжет о Бо И и Шу Ци времен династии Шан, которые в знак протеста против узурпатора У-вана уморили себя голодом на горе Шоуян (в пров. Хэнань); о талантливом ученике Конфуция, Янь Хуэй (521–490 гг. до н. э.), который бедствовал и рано умер (в трактате «Луньюй», Х1, 7, приводятся слова Конфуция: «Был Янь Хуэй, вот он философ. К несчастью, коротка судьба, и он безвременно почил. Теперь уж нет таких!» — пер. А.Е. Лукьянова), и всему этому противопоставляется вольность души, даруемая вином (золотой сок — так называли расплавленное золото, из которого даосы изготавливали эликсир бессмертия) и уносящая в бессмертие (Пэнлай — мифический остров бессмертных в Восточном море).

В беллетризованной биографии поэта есть такая сцена: «С каждой чашей вина обострялся дух Ли Бо, и речи лились рекой, стихи журчали в голове, как ручьи, и он все напевал и напевал их. Чжан Сюй … принялся записывать их, строка за строкой стремительными иероглифами. Комната плавала в дыму. Закончив, все повалились на циновки, а Ли Бо с пузатым чайником вина в руке принялся во весь голос петь то, что записал Чжан: „