На следующий год в четвертую луну поднимается на гору Тайшань, несколько месяцев путешествует, а осенью получает долгожданный вызов от императора Сюаньцзуна и едет в Чанъань, восторженно предвкушая свое торжествующее победное возвращение к семье уже высокопоставленным вельможей: «Настоянным вином вернусь я в этот дом, / Откормленным гусем, жирующим в полях! / А ну-ка, все за стол! Где курица с вином? / Все бросятся ко мне, и радость в их речах».
В конце 744 г., получив отставку от двора, он возвращается в свой дом, с весны до осени следующего года путешествует по Лу с Ду Фу, Гао Ши, близ г. Цзинин в монастыре Цзыцзигун проходит обряд «вхождения в Дао».
Плыву на лодке у Врат восточного Лу
1
Песчаный берег светел на закате,
И тучки, и луна дрожат в волне,
По ним мой челн водовороты катят.
Снежит… И «Тень горы» примстилась мне.
2
Извив реки у дамбы — что дракон,
А персики — в цветах у Луских врат.
Когда луна влечет мой утлый челн —
Я вплоть до Шань не поверну назад!
Проплывая через Врата Восточного Лу (суженный горами проход по реке к г. Яньчжоу), Ли Бо уверен, что задержится здесь надолго и переиначивает древний сюжет о Ван Цзыю, который снежной ночью, декламируя во хмелю стихи «Взываю к удалившемуся», вдруг вспомнил о друге Дай Аньдао, жившем достаточно далеко, у Шаньского (Шаньиньского) ручья (совр. пров. Чжэцзян), сел в лодку и от своего дома у подножия Шаньинь («Тень горы») стремительно поплыл к другу, но, не доехав, повернул назад, потому что, как он сам объяснил, «меня повело вдохновение, а оно прошло, так к чему мне теперь Дай? И я повернул обратно».
Славное ланьлинское на травах —
Блеск янтарный в яшмовых оправах…
Напои меня, хозяин мой,
Чтоб забыл я — это край чужой.
Местность Ланьлин в восточной части области Лу славилась своим душистым вином. Ли Бо, видимо, ощущал там себя, не дома, а «в гостях».
Подражание древнему (№ 9 из 12 стихотворений цикла)
Путником случайным мы живем,
В смерти лишь становимся собой,
Небо и земля — ночлежный дом,
Заметенный пылью вековой.
Бесполезно Зелье на луне,
И Фусан порубят на дрова,
Ствол стоит, не зная о весне,
Выцветшим костям нужны ль слова?
Мир всегда исполнен вздохов был…
Стоит ли ценить мирскую пыль?!
Быть может, в той же лодке, возвращаясь домой, Ли Бо подумал о себе как о путнике, которого лишь смерть вернет в истинный «дом». Эта идея восходит к древнему философу Ле-цзы, сюжет которого поэт дополняет образами никчемности порошка бессмертия, который толчет на луне мифический заяц; обреченности достающего вершиной до солнца дерева Фусан; гниения и гибели природы и человека (ствол сосны и кости мертвецов).
