— Нет, Владимир Ильич, дело-то не в скоте. Мне крестьяне нашей деревни, да и соседних деревень тоже, прямо говорили, что нет никакого резона подымать хозяйство, когда все отбирают.
— Вы в письме предлагаете заранее установить норму взимания продуктов с крестьянского хозяйства. А куда крестьяне будут девать излишки? Продавать? Значит, нужна торговля? Будем возвращаться к помещикам и капиталистам?
Ленин с прищуром посмотрел на Чеканова, пребывающего в явном замешательстве после последнего вопроса, и принялся очень быстро что-то записывать в блокноте. Илья Афанасьевич после некоторого раздумья недоуменно развел руками.
— Товарищ Ленин, мы ж, про то, что нам бы установили, сколько с кого брать будут. А вы тут такой вопрос про капитализьм. Кто ж его знает-то? А помещиков не надоть нам. Мы им землю не отдадим.
Ленин, подчеркивая что-то в блокноте, как бы про себя, проговорил:
— Теперь увеличение сельскохозяйственных продуктов — основное. Старые объемы крестьянского хозяйства при старых формах в дальнейшем не могут удовлетворить потребность страны.
В ответ на такое заявление Чеканов начал смущенно подниматься с кресла. Илья Афанасьевич не мог видеть в этот момент выражения лица Владимира Ильича. Если бы смог, то удивился той ироничности, с которой вождь ожидал дальнейшего развития их беседы. — Товарищ Ленин, — прогудел крестьянин. — Мое дело простое — наказ крестьянский передать. Вы уж извините меня, ежели чего не так сказал, али сделал. Не след мне у вас время попусту отнимать. Отрывать от дел государственных.
— Нет, нет, голубчик. Садитесь пока. У меня к вам еще много вопросов. Ваш приход — самое главное государственное дело.
Мужик польщено покраснел и сел назад в кресло. Владимир Ильич начал спрашивать о том, как ходок добрался до Москвы, на чем ехал, что по дороге видел и слышал, о настроениях и разговорах. Потом опять плавно перешел к вопросам о том, как живут крестьяне, об их быте, не обижают ли их чем, чем они довольны и чем недовольны.
Посетитель явно не хотел затягивать беседы и еще три раза поднимался, порываясь уйти, но Ленин задерживал его вновь и вновь. Таким образом, беседа продолжалась часа два. Когда, наконец, Владимир Ильич отпустил Илью Афанасьевича, тот вышел из кабинета с таким чувством как будто поговорил с близким другом и надежным товарищем, который обязательно поможет в любой беде.
Ленин, проводив посетителя к выходу из кабинета, после того как за тем закрылась дверь, принялся в глубокой задумчивости расхаживать по своему кабинету.
