Через некоторое время Владимир Ильич принялся подробно расспрашивать, какие типы крестьянских хозяйств существовали в той местности, откуда прислали ходока, какое положение в этих хозяйствах было до войны четырнадцатого года, какое положение создалось к осени шестнадцатого, и особенно подробно, каково оно в настоящее время.
Ленина интересовало практически все — велики ли у крестьян наделы? Сколько в один надел входит земли? Сколько там пахотной земли, сенокосной, пастбищной, под лесами? Много ли неудобных земель? Какая почва преобладает? Какие культуры выращиваются?
Чеканов обстоятельно отвечал на каждый вопрос.
Выяснив для себя общую картину, вождь принялся расспрашивать ходока еще более предметно:
— Илья Афанасьевич, а каков до революции урожай был?
— Урожай-то? Обычный у нас урожай — «сам-пят», да «сам-шест». Ежели «сам-сем» уродится, то это считается хорошим урожаем, Владимир Ильич. Куды там? — Крестьянин сокрушенно взмахнул рукой.
— Варварское хозяйство! — воскликнул Ленин. — Сколько отнимает труда, а результат ничтожный, — и тут же спросил. — Может ли такое хозяйство обеспечить крестьянина?
Чеканов немного задумался.
— Товарищ Ленин, в нашем месте крестьяне не живут одной землей. У нас коровы и молоко всегда были и посейчас есть. Кто до революции по две коровы, а некоторые и по три держали.
— Вот как, и какой удой молока, куда оно сбывалось?
— У нас-то кулак-скупщик свой был. Вот он и договаривался со всем миром, чтобы весь надой ему, значит, шел. Маслодельня у него своя стояла, там мы и сдавали молоко. Масло он отправлял в Рыбинск или Петроград, а снятое молоко назад отдавал, как по уговору и положено.
— Не хозяйственно, товарищ Чеканов. Из снятого молока можно делать сыры. В этом случае молоко использовалось бы более рационально, — и тут же спросил. — Сколько скупщик платил за молоко?
— Я когда до войны работал в маслодельне, цена была 40 копеек за пуд, а перед войной — кажется, 50–55 копеек. Точно уже и не упомнить, — крестьянин, припоминая цены, сморщил лицо так, что Владимир Ильич едва не рассмеялся. На грубом, бородатом лице собеседника такое выражение выглядело очень комично. Этого делать было нельзя, поэтому Ленин немного подумал, и решил возмутиться:
— Да это же прямой грабеж! Сколько же скупщик наживал на молоке?
— А кто его мироеда знает-то, товарищ Ленин? Он же не только на молоке наживался. Лавчонку свою держал. Денег-то от него мы не видали никогда. Мы ему молоко сдавали, а за это брали товары в лавке его. На лесозаготовках такой же порядок был.
