Дурак космического масштаба | страница 24
— Ты не беги, Пурис, — сказал я не тихо и не громко. — Мы ещё не начали.
Палубный затравленно оглянулся на Бычару.
Да о чем они тут без меня говорили, в конце концов?!!
— Ты это, — сказал мне Бычара Барус излишне громко. Я встал. Я был выше всех здесь присутствующих. И в хорошей форме. Гибельман жалобно посмотрел на нас, потом на пиво. Пива ему хотелось больше, чем драки. Боковым зрением я видел, что Кароль и Вессер, которых условно можно было считать союзниками, поднялись из-за своего столика и пошли к нам. Кароль встал у меня за плечом справа. Вессер плюхнулся в кресло рядом с Гибельманом и его пивом. Все молчали. Я сконцентрировался на Пурисе. Костлявый такой, с виду довольно скользкий тип. Я о нем, кроме фамилии, ничего не знал. Зато ОН должен был знать то, что нужно мне. Но поговорить с ним по душам мне сегодня явно не дадут, и это я понимал. Потому перестал изучать сдувающегося на глазах Пуриса и сказал, уставившись в живот Бычаре. Сказал громко, чтобы все слышали.
— Я не понял, что ВЫ ВСЕ здесь против МЕНЯ имеете?!
Вессер картинно возвел очи горе. Я передвинул взгляд и нечаянно уперся им в Гибельмана.
— А я… мы что? — он оглянулся на Бычару, потом на Пуриса.
— Или против ДЬЮПА? — закончил я.
Бычара понял, что говорить придется ему. Он встал. Решил, что его плохо видно?
— Ты это… — сказал он.
Я ждал.
— Ты вообще знаешь, кто он такой, этот твой Дьюп? — сглотнул. — Он же спецоновец (специальный отряд особого назначения). Его же к нам Хэд знает из кого понизили. Ты думаешь, от чего он такой гордый был? Да он имел таких, как ты … (дальше я и половины слов не знал. Какой талант скрывался за растущим пивным мозолем).
Я был в курсе про спецоновцев. Они выполняли самую грязную работу не только в армаде, они вообще всю её выполняли. Но мне было на это как никогда плевать. Ждал, пока поток ругани иссякнет, и он иссяк. И я сказал тихо-тихо, чтобы все мухи тоже слышали:
— Я только одного не понял, Барус, ты МЕНЯ или ЕГО оскорбить хотел?
И взял кресло. Барус понял, он закрыл голову руками и становился все ниже и ниже… Кресло, если отрывать его, как я сейчас, от магнитной подушки, должно бы весить в момент отрыва 204 килограмма. Но я этого не почувствовал. Я именно взял кресло. Оно полетело в стену над головой Баруса, и уже лопнув пополам, треснуло его, сползшего на пол, по башке. Кароль не побоялся повиснуть на моей правой руке. На левой — тоже кто-то повис, Кажется, Сербски. Я отшвырнул обоих. Пурис медленно уползал из зоны моих действий на четвереньках. Он знал, кто последний год был в состоянии работать со мной в спарринге. И все знали. Из таких здесь сейчас никого не стояло.