Но кому–то надо же рассказать…
Первым пришел домой Уилл.
— В облаках происходило нечто невероятное, — сказал он, толкнув ногой дверь в студию и до конца отворив ее плечом, поскольку руки его были заняты фотоаппаратом, этюдником и складным стульчиком. — Казалось, будто оттуда вытянулась серая рука и простерлась над пустошью… и между ее пальцами просвечивало солнце. Из–за этого все почему–то казалось еще более зловещим. Я успел сделать несколько снимков, пока освещение не изменилось, но теперь — теперь надо дать этим образам развиться, представить себе это яснее…
Пока облако не станет настоящей рукой? — спросила Гэйнор, и ее передернуло.
Может быть… — Он в это время раскладывал по местам свою поклажу, но от него не ускользнула ее реакция. — Что случилось?
Она рассказала ему. О программе телевидения, о докторе Лэе, и о руке, выросшей будто прямо из телевизионного экрана, и о случившемся предыдущим вечером кошмаре. Она даже рассказала ему о своих снах и о звуках волынки. Он слушал, не перебивая ее, хотя, когда она упомянула волынку, внезапно рассмеялся.
Из–за этого не волнуйся, — сказал он, — это домашний гоблин.
Домашний гоблин?
В старые времена почти в каждом доме жил свой собственный гоблин, или гремилдин, или до мовой, называй, как угодно. Теперь это встречается гораздо реже, слишком много в домах появилось механизмов, слишком мало осталось гоблинов. Когда мы приехали в этот дом, здесь жил один, но Элайсон… разделалась с ним. Такая вот она была. Так или иначе, в доме стало чего–то не хватать, по этому я пригласил замену. Брэйдачин пришел из шотландского замка, думаю, что сердце его тоскует по той стороне. Он притащил с собой волынку и ржавое копье, которое выглядит таким же старым, как и он сам. Как бы то ни было, не позволяй ему
пугать тебя. Теперь это его дом, а мы — его люди, что значит — он существует для нас…
А ты его видел? — спросила Гэйнор, у которой после ее собственных переживаний поубавилось скептицизма.
Разумеется. Ты тоже увидишь, полагаю, когда он будет к этому готов.
Мне не особенно хочется видеть гоблина, — запротестовала Гэйнор и мрачно добавила: — Я уже достаточно насмотрелась. Более чем достаточно.
Уилл во второй раз обнял ее, и, несмотря на страх, пережитый ею, и дурное нынешнее состояние, она ясно почувствовала исходящую от него силу и напряжение его молодых мускулов.
— Мы должны обо всем рассказать Рэггинбоуну, — сказал Уилл. —Он поймет, что происходит. Во всяком случае, должен понять. Мне не нравится эта история с идолом.
