— Никакой это не розыгрыш, иначе вместо кофе я бы принес отравленный напиток «юпи». Могу я войти?
— Что же, ради кофе я готова рискнуть жизнью, — сказала Рэйчел, открывая дверь шире и впуская Кальвина в полутемную комнату.
Он молча подошел к маленькому столу, разлил ароматный кофе в чашки и вручил Рэйчел ее порцию. Он не принес собой ни молока, ни сахара, но Рэйчел предпочитала черный кофе без всяких добавок. Видимо, Люк и его соратники об этом знали.
Если в кофе и был яд, то она его не почувствовала, да это ее и не очень тревожило. Она села на узкую койку, скрестив ноги по-турецки, и стала наблюдать за безобидным с виду коротышкой.
Кальвин неспеша забрался на стул с прямой спинкой — единственное украшение комнаты — и устроился на нем, смирно сложив на коленях руки, ни дать ни взять — ребенок, приготовившийся получить нагоняй. Ладошки у него были маленькие, с короткими, похожими на обрубки, пальцами. Намотав на один из пальцев кудрявую прядь черных волос, он начал по-детски теребить ее.
— Наверное, ты пришел ко мне, чтобы извиниться за вчерашнее? — спросила Рэйчел, выпив половину кружки, пока Кальвин продолжал хранить упорное молчание. — Ты хочешь сказать, что не виноват в том, что меня чуть не убили, что ты предупреждал меня об Анжеле, но я тебя не послушалась, и что ты напрасно в первый же день отвел меня в столь опасное место.
Он поднял голову и посмотрел на девушку. Его почти черные глаза абсолютно ничего не выражали.
— Нет, — спокойно сказал он. — Я тебя подставил.
От неожиданности Рэйчел поперхнулась, и часть драгоценного кофе пролилась ей на колени. Она удивилась не тому, что он так поступил, а потому что легко сознался в содеянном.
— Что ты сделал?!
— Люк сказал, чтобы я исповедовался тебе в своих грехах и попросил прощения.
— А мне он сказал, что не верит в существование грехов, — усмехнулась Рэйчел, пытаясь стереть с джинсов пролитый кофе.
— О, он верит в грехи, уж будь уверена. Да иначе и быть не может — с его-то прошлым, — сказал Кальвин. — Просто он не хочет осуждать тех, кто следует его учению.
— Но тебя-то он осудил.
Кальвин спокойно встретил ее взгляд.
— Мое преступление заключается в том, что я хотел причинить тебе вред, подстроить обстоятельства таким образом, чтобы ты сама навлекла на себя неприятности. Что ты и сделала, не долго думая.
— Ты знал, что я выпущу Анжелу!
— Разумеется. Даже слепой увидит, что ты нарываешься на неприятности, ищешь любой повод, чтобы навредить Люку. Конечно, обвинения Анжелы просто смехотворны, но я решил, что ты все примешь за чистую монету. Так и вышло, — он смущенно улыбнулся, но улыбка не коснулась его черных глаз. — Кстати, как ты себя чувствуешь?
