Мозг опять погружался в грезы, но неглубоко. Ему казалось, стены дома перестали скрывать лес, и там снаружи летают целые стаи воронов. А один большой и жирный терпеливо ждет его. Ждет, пока он выберет, пока встанет на путь истинный, что в действительности — есть путь зла. Или свернет, и пойдет по дороге добра, но тогда проиграет. Тогда никогда не дойдет до Темной Башни, никогда не получит приз, а вместо этого его кости выкинет на какой-нибудь унылый берег Срединного моря.
Внезапная догадка ворвалась в мозг, как санитары врываются в палату буйного больного. Нет никакого пути! Нет, и не может быть! Для него, если он хочет стать убийцей, не должно быть дорог, не должно быть никакой Темной Башни, и уж тем более — двери. Если за ним мягко захлопнется дверь, он просто повернется и откроет ее. Его тропа ведет в мир без троп, туда, где нет понятия "судьба". Прямо сейчас он стоит в открытом поле, а рядом тарахтит грейдер, и Барс может проложить дорогу, куда ему вздумается. Это абсолютная свобода, полностью отрицающая все клетки. Прямо сейчас он может все! И прямо сейчас, он сделает то, что хочет.
Снаружи послышалось давно забытое "Кар-р", Барс встал и пошел наверх.
Дверь Осы приоткрыта, оттуда доносится тревожная музыка. Барс не знает эту мелодию, хотя слышал ее уже сотни раз. Он распахивает дверь, но не слишком быстро. На красных простынях лежит женщина убийца и смотрит на него с опаской. Она боится его? А как может быть иначе?
— Я хотел бы взглянуть на себя в зеркало, — сказал Барс.
Она молчит. Просто рука лезет под подушку и достает обычное зеркало, размером с тарелку. Барс подходит и берет его. Всего секунду ждет, чтобы подавить нервозность, и глядит. На первый взгляд, это все еще он, на второй — полностью другой человек. Вокруг глаз появилось несколько мельчайших морщинок, волосы отросли почти до середины спины. Странно, он этого не замечал. По чертам лица словно провели ластиком. Они немного смазались, а вместе с этим пропала прежняя красота. Теперь он простой обычный парень. А парень ли? Рука кладет зеркало на тумбочку, и Барс начинает раздеваться. Оса стыдливо отводит взгляд, словно впервые видит его голым. Барс проводит по телу, стряхивая наваждение, убирая пелену с глаз. Тело становится таким, какое оно есть, а не таким, каким он хочет видеть. Если раньше он был просто подкаченным, теперь мышц стало в два раза больше. Руки потолстели, бицепсы налились, предплечья увили жилы, как виноградная лоза стену. Пресс не потерял рельефа, но теперь выдается вперед, будто небольшое пузо, только покрытое кубиками. Ягодицы тоже стали больше. Барс напряг их и поразился десяткам прожилок. Но расслабившись, он увидел, как все вернулось на места — мускулатура спряталась под миллиметровой прослойкой жира.
