— Угу, — ответил Оз. — Я знаю, что делать. И вас научу. Я же здесь только на первые три дня, а потом с Домингой будете сидеть вы, по очереди, наверное.
— Нет, она. Лия.
— Ну, раз Лия, так Лия. Я же буду наведываться раз в три дня, может чуть чаще.
— Там все в порядке? От твоего коллеги я ничего толкового не дождался, только одни лишь перспективы, да и то только худшие.
— Лег, а лучших нет. Это треклятая гематома может стоить ему прошлой жизни.
— А крылья?
— Кости мы срастим, а вот с нервами на левом крыле может и не заладится. Мы, может, и можем управлять тонкими материями, но новые нервы выращивать не умеем. Можем ускорять процессы, но исцелять так — это невозможно.
— Но летать он будет?
— Если не все нервы сожжены, то да.
— О, Боже, помоги, — прошептал Легор.
— Да ладно. Эл же везунчик! Все будет хорошо.
— Я надеюсь.
— Та-ак! — внезапно сорвался Оз. — Ну-ка прекратили этот похоронный тон! Япона мать, Лег, это же не конец света! Эл живой, мирно спит через стенку от тебя, а через несколько месяцев его раны заживут, и он опять будет бегать по лужам под дождем с бешеным криком, смущая прохожих.
Лег рассмеялся, вспоминая один такой момент. Мало кто из оперативного отдела мог похвастаться умением как ребенок радоваться простым вещам. Да, Доминга мог это делать, он мог прямо на улице подхватить на руки незнакомого человека и закружить его, крича "Жизнь прекрасна!". Как правило, по началу его пугались и обзывали ненормальным, но эффект это действо имело: люди верили, что жизнь действительно прекрасна, насколько бы плохо у них не были дела. К Доминге тянулись дети, называя его "крылатым дядей". Видите ли, человеческие дети тоже воспринимают мир тонких материй, то есть, магию, и скрыть от них отличия вроде крыльев и острых ушей невозможно. Дети просто верят в волшебство искренне и безвозмездно, и поэтому оно им откликается. Обычно, если такая вера исчезает, дети теряют способности к магии после восьми лет.
— Да, ты прав, — тряхнул головой ангел. — Что-то я действительно нюни распустил.
— А то! — усмехнулся Оз. — сидишь тут, весь такой важный-преважный, надутый, как шарик, бровки нахмурил, а в глазах грусть и боль всего еврейского народа. Страдалец, ё-моё… Лег, а что за оборудование привезли?
— Не знаю, — пожал тот плечами. — Я же не могу быть в курсе всего, что твориться в городе!
— Еще как должен, — возразил Оз. — В конце концов, ты же главная шишка в этом городе!
— Главная — мэр города, — чуть смеясь, ответил Легор.
