. Но, согласно Франтишеку Пиперу, ведущему историку музея Освенцима, в период функционирования лагеря в Освенцим было доставлено 1,1 миллиона заключенных
[68], но Карло Маттоньо доказал, что даже эта цифра преувеличена по крайней мере на 200.000 человек
[69]. Хесс также заявил, что он посетил Белжец и Треблинку в 1941 г., хотя Белжец был открыт в марте 1942 г., а Треблинка в июле того же года. Как описал в 1983 г. британский автор Руперт Батлер в своей книге
«Легионы смерти», группа британских специалистов по пыткам под руководством сержанта-еврея Бернарда Кларка жестоко избивала Хесса в течение трех дней, пока он, наконец, не подписал свое признание. Оно было на английском языке, которого он не понимал!
[70]То, что власти Федеративной Республики Германии всегда стремились идти в ногу с историей «холокоста», может показаться непонятным несведущему наблюдателю: зачем этим людям обвинять собственную страну в воображаемых преступлениях? Ответ на этот вопрос в том, что так называемая «демократическая» система», навязанная западной части Германии, подобно тому, как коммунистическая диктатура была навязана восточной части, старалась узаконивать себя в глазах населения, доказывая беспрецедентную жестокость национал-социализма. Это достигалось бесконечным потоком судов, на которых ответчики, которых обычно обвиняли в убийстве евреев, представлялись средствами массовой информации в качестве зверей в человеческом обличье. Власти вынуждали целые школьные классы посещать эти показательные суды для того, чтобы настраивать школьников против поколения их отцов, которые, в подавляющем большинстве, поддерживали национал-социалистический режим. Таким образом, суды сыграли критическую роль в перевоспитании немецкой нации. Они служили для того, чтобы ретроспективно создать желаемые подтверждения убийств миллионов в «газовых камерах» через рассказы очевидцев и признания предполагаемых виновных, подтверждения, которые историография не смогла предоставить вплоть до настоящего времени из-за абсолютного отсутствия соответствующих документов и материальных следов. Ввиду огромного политического значения этих судов, бывший эсэсовец, сидящий на скамье подсудимых, которому хотелось получить шанс на оправдательный, или хотя бы сравнительно легкий приговор, не мог оспаривать факт истребления евреев; самое большее, что он мог, это отрицать собственную персональную вину или, в случае, если свидетели инкриминировали ему слишком много, настаивать на том, что он был вынужден подчиняться приказам. Эта стратегия часто была успешной. Яркий пример того — дело бывшего офицера СС Иосифа Оберхаузера, который проходил службу в Белжеце во время войны и предстал перед судом в Мюнхене в 1965 г. Находясь на скамье подсудимых, он ссылался на необходимость выполнять приказы, и не оспаривал газовых убийств в Белжеце, Таким образом, судебная система Западной Германии могла торжественно отметить, что ответчик не отрицал реальность массовых убийств. Хотя Оберхаузер был признан виновным в содействии коллективному убийству 300 000 людей, он тем не менее получил невероятно легкий приговор — всего лишь в четыре с половиной года тюремного заключения
