- Вот язва! Митьша-то, голоштанник.
- Я туды иду - думаю, народ может не строится, так по теперешним временам приторговать хочет. Ситцу, мол, им нельзя закомисить?.. Лешего там, а не ситцу... Какое. Делить все хочут, сообща, грит, жить будем.
- И баб, будто?..
- А ты рада?
Несколько раз вскакивал и садился. Тер скулистые пермские щеки. Голова отстрижена наголо, розоватая.
- Тоисть как так делить, стерва ты этакая? Ты это строил? На-а!.. Вот тебе семнадцать планов, строй церкви. Ржет, сука!..
- Штоб те язвило, кикиморы!
Однако, съезду не поверил, - попросил у Запуса программу большевиков. Раскрыл красную книжку, долго читал и, прикрыв ее шляпой, ушел на постройки.
- Все планы понимаю, весь уезд церквями застроил, а тут никак не пойму - пошто мое добро отымать будут?
А над книжкой встретились Олимпиада и Фиоза Семеновна. Густоволосое, пахучее и жаркое тело Фиозы Семеновны и под бровью - волчий глаз, серый. И рука из кружевного рукава - пышет, сожжет, покоробит книжку.
Как степные увалы - смуглы и неясны груди Олимпиады. Пахнет от нея смуглые киргизские запахи: аула, кошем, дыма.
- Пусти, - сказала Фиоза Семеновна, - пусти: мужу скажу. Убьет.
Зуб вышел Олимпиады - частый, желтоватый. Вздрагивая зубом, резко выкрикнула:
- Артюшка? Этому... Говори.
Рванула книжечку, ускочила, хлопнув дверью.
Между тем, Кирилл Михеич с построек пошел было к генеральше Саженовой, но раздумал и очутился на берегу.
У Иртыша здесь яры. На сажени вверх ползут от реки. А воды голубые, зеленые и синие - легкие и веселые. В водах как огромные рыбины сутулки плотов, потные и смолистые.
С плотов ребятишки ныряют. Как всегда, пором скрипит, а река под поромом неохватной ширины, неохватной силы - синяя степная жила.
У пристани на канатах - "Андрей Первозванный" пароходной компании М. Плотников и С-ья.
Какая компания овенчалась с тобой, синеголовым?
Весело.
- Гуляете? - спросил протоиерей Смирнов, подходя.
- Плотов с известкой из Долона жду. Должны завтра, крайне, притти.
Седым, старым глазом посмотрел протоиерей по Иртышу. Рясу чесучевую теплый и голубой ветер треплет - ноги у протоиерея жидкие - как стоит только.
- Не придут.
- Отчего так?
- Ибо, слышал, на съезде пребывать изволили?
- Был.
- И все слышали? А слышали - изречено, - протоиерей повел пальцем перед бровью Кирилла Михеича: - "власть рабочих и крестьян". Значит сие, голубушка, плоты-то твои не придут совсем. Без сомненья.
- Не придут? Плоты мои? Три сплава пропадут?
