Как Максим и предполагал, Дюбков отказался покидать уютную комнатушку ЗАСа и отправил Яцкевича завтракать с дежурной сменой, которая кучковалась у выхода в КП.
Появился старшина, и связистам пришлось идти строем и по дороге.
Солдаты понуро шли не в ногу. Старослужащие засунули руки в карманы, бравируя своим привилегированным положением. Никто не ожидал от повара–узбека изысканного завтрака. Но действительность превзошла худшие ожидания.
Из столовой доносился стук. Стучала заканчивающая прием пищи авторота. Недоуменно переглядываясь, связисты зашли в помещение и выстроились в очередь перед цинковым столом, на который повар в грязно–белом, надетом на шинель халате, вышвыривал тарелки с кашей комбинированной и «рыбими трупами».
- Бэрите тарелки и идите стучать! — Подгонял их узбек.
- Зачем стучать? — Поинтересовался усталый Федотов. Радист Сергей Федотов был другом Максима. Это был высокий белокурый славянин, внешность которого портил выбитый передний зуб. Но и здесь Федотов находил утешение в том, что ему было удобно плевать. Служилось ему легко, как и всем неунывающим, легким людям. Дома его ждалa невестa, два младших брата и мотоцикл «Восход».
- Хлеба нэт! Есть сухари. Их надо стучать. — Объяснил повар, но ясности не добавил.
Все разъяснилось, стоило сесть за стол и взять в руки сухарь. Так назывался обычный армейский хлеб, но высушенный и пролежавший на складе неизвестно сколько лет. Сухари были червивы. При каждом ударе по столу из куска хлеба выпадали белые трубочки. Иногда они двигались, иногда нет, но их было много. В начале или в конце белого, маленького червячка виднелась черная точка. Макс с тоской посмотрел на столы с тарелками полными нетронутой пищи. Такую еду могли есть только новобранцы. Салаги ели все, и в первые месяцы службы прибавляли несколько килограмм. Некоторые, даже, к собственному удивлению жирели. Потом наступало равнодушие, а затем и отвращение к армейскому рациону. Среди сменившейся смены «молодых» не было, поэтому никто не дотронулся до каши. Каждый выбил от червяков два кусочка хлеба, чтобы намазать их маслом и съесть с чаем. Так поступил и Максим, и вышел из столовой не очень разочарованный. Все–таки что–то он сьел.
Солдат понуро поплелся из столовой. Надежды на то, что старшина его не заметит, и Макс незаметно проберется в казарму, было мало. Но, надежда умирает последней. Если бы он добрался до помещения, то там смешался бы с отдыхающей сменой, и снова лег спать.
