- Так ты не знаешь, где пацан? — тем же тихим голосом спросил он. Сузившиеся глаза его были неподвижны.
- Я же тебе сказала. — Голос женщины дрогнул, в нем смешались страх, раздражение, обида. Она медленно вышла из комнаты и стала с опаской продвигаться мимо Скосова к входной двери. — Я не могу его сторожить…
- Мымра, — процедил Скосов, не поднимая на нее глаз, — ты его выгнала… А я тебя предупреждал. — Он помолчал и, тупо глядя на блестящую клеенку, на синюю розу, повторил еще дважды, пьяно и нудно: — А я тебя предупреждал… А я тебя предупреждал…
- Да клянусь, меня даже дома не было…
Но вот она достигла двери и проворно, с громким топотом выбежала, захлопнула за собой дверь, и уже откуда–то с веранды или с улицы донесся ее дикий дребезжащий ужас: - Убиваю–ут!!.
- Ах ты… — затрясся Скосов. Бешеная сила подняла его, он легко опрокинул тяжелый деревянный стол — так, что, кувыркнувшись в воздухе, тот с грохотом отлетел к кровати у противоположного окна. И что–то еще опрокинул на пол и смахнул какую–то посудку со столика у водопроводного крана. Но буйство его было устремлено на этот раз на улицу, он вырвался из дома.
Дебелая жена его, вдруг ставшая подвижной и суетливой, молча метнулась от калитки к синему зданию администрации, где уже трое или четверо человек собрались для созерцания скандала на безопасном расстоянии от дома Скосова. И он сначала ринулся в их сторону, но жена побежала дальше, выплескивая из перекошенного рта вопли страха, тогда он через несколько шагов развернулся и устремился к гаражу — низенькому деревянному сарайчику. Выкатил «Ижачок».
Когда старенький ржавый мотоцикл с плечистым седоком, страшно ревя неисправным глушителем, промчался мимо людей, жена его сказала в отчаянии: - Да чтоб ты башку разбил! Расшибся! Сдох!
А Скосов мчался по дороге к гарнизону, лужи фонтанировали грязью из–под колес. Черная куртка из толстого потрепанного дерматина, расстегнутая наполовину, надувалась на его спине круглым студенистым горбом. Во внутреннем кармане куртки болталась короткая железная монтировка. Когда мотоцикл подбрасывало на ухабах, Скосов выкрикивал во встречный тугой поток рычащей глоткой бесшабашное «Ха!» Он ехал бить начальника гарнизона подполковника Пырьева.
Твердая дорожная насыпь из вулканической пемзы кончилась, началась дорога–канава, разбитая военными вездеходами и размытая долгими дождями, мотоцикл с разгона влетел в грязное месиво и заглох. Скосов так и не сумел завести его и в конце концов оставил мотоцикл и отправился дальше пешком, исступленно неся на сапогах многокилограммовые ошметки бурой глины.
