— Вы так чудесно дополняете друг друга, — заметил Даезаэль. — Ты, Драниш, лучше женись на Тисе, чем на Миле. Она тебе заскучать не даст.
Парочка уставилась на эльфа с одинаковым выражением ужаса на лицах.
— Что ты несешь! — в унисон заорали они.
— Вот видите. — Целитель неторопливо прожевал и указал на Тису вилкой: — Она же как огонь. Тебе с ней интереснее будет, чем с Милой. Она, — вилка нацелилась на меня, — сильно правильная.
— А может, мне уже надоел огонь? — почему-то хмуро сказал тролль. — Я, может быть, хочу, чтобы мой дом был тихой заводью. Чтобы дома было тихо, чисто прибрано, обед вкусный, а не недоваренная картошка с песком.
— Такое только раз было! — запротестовала Тиса. — Нашел что вспомнить! И то ты эту картошку жрал в три горла!
— Но я при этом кривился, — парировал тролль. — Это только по молодости огонь ищешь. Потом понимаешь, что жена должна быть тылом, а не авангардом.
— А сколько тебе лет? — полюбопытствовал гном.
— Как раз столько, чтобы задуматься о создании крепкой семьи. Правда, котя?
— Тебе виднее, — пробормотала я.
После еды я подхватила котелки и пошла их мыть. Тролль было направился вслед за мной, но его окликнул капитан, рядом с которым стояла понурившаяся Тиса. Видно, предстоял разбор полетов, и девушку ждала выволочка за то, что не смогла вовремя заметить злодеев.
После всплеска эмоций во время стычки тело требовало действий, и я энергично драила котлы в ледяной воде, почти не чувствуя пальцев.
Рядом эльф заботливо очищал от остатков каши свою миску — тонкостенную, расписную, издающую легкий мелодичный звук при прикосновении ложки.
— Я ее из родительского дома утащил, — сказал он мне, бережно очищая песком узор. — Мама ее специально берегла для внуков, потому что миска небьющаяся и красивая. Каждый день с нее пыль вытирала. Ну ничего, как на пустое место в серванте посмотрит, будет меня теперь регулярно вспоминать, а то понадеялась, что избавилась от неугодного отпрыска!
Даезаэль довольно хмыкнул и ополоснул тарелку в чистой воде.
— Разве она не может себе купить еще одну? — осторожно поинтересовалась я, дыша на замерзшие пальцы.
Целитель молча взял мои ладони в свои, миг — и тепло тысячами горячих колючек растеклось по рукам.
— Может. — Он прополоскал в ручье обычную глиняную кружку, какие продаются по два медячка на любом рынке. — Но ведь это уже будет не та тарелка, верно? А ту унес любимый сыночек.
— Извини, если лезу не в свое дело, но ты «неугодный» или «любимый»?
