— Лучше бы мы не приезжали сюда, — сказал я.
Он засмеялся, глядя на меня сверху, — он был верхом.
— Где же тебе хотелось быть? — осведомился он.
— Не знаю, где-нибудь на небольшом клочке земли, где я мог бы свободно дышать. Мне бы хотелось даже снова оказаться на «Хедвиге», чтобы дул штормовой ветер и какой-нибудь парень окрикнул меня с палубы. А здесь нет ни воздуха, ни звуков. Какое-то замкнутое пространство.
— Завтра мы уедем отсюда, — пообещал Джейк. — Этот парень сказал, что здесь останавливается пароход, направляющийся в следующий район фиордов. Мы доплывем на нем до Бальхольма. Может быть, те фиорды тебе больше понравятся!
— Не уверен, — ответил я. — Лучше бы мы не приезжали сюда.
Я спросил Джейка, что мы будем делать с лошадьми.
— Они нам больше не нужны, — сказал он, — можем оставить их здесь. Один из этих парней купит их.
— Мне не нравится, Джейк, что придется от них избавляться.
— Мне тоже, но мы же не можем везти их с собой по воде. Было понятно, что придется их где-нибудь оставить.
— Не знаю, почему мы должны продолжать путешествие.
— Я думал, ты хочешь этого, — ответил он.
— Конечно хочу. Но каждый раз что-то покидаешь — а это все равно что оставить частицу себя.
— Это так.
— И все-таки будет приятно снова спать в кровати.
— Точно.
— Забавно — еще вчера ночью мы были в горах совсем одни, а теперь мы среди людей.
— Тебя это огорчает, Дик?
— Не думаю, хотя каждую минуту, каждую секунду время ускользает от нас — все недолговечно, — и мы не знаем, что произойдет через минуту.
— И все-таки тебе это нравится, Дик.
— Черт возьми, Джейк, я никогда не знаю, что буду чувствовать через минуту.
— Пойдем-ка поедим, мой мальчик, — предложил он.
Мы направились по дороге к дому. Я почувствовал себя гораздо лучше, когда поел. Это была, наверное, первая основательная трапеза за долгое время.
— Как здорово, — сказал я Джейку. Встал и потянулся.
Потом мы вышли, постояли возле маленького дома, глядя вдаль, на спокойную поверхность воды. Скоро должно было зайти солнце, сев за высокую гору. Небо было оранжевым, и длинные оранжевые тени, как пальцы, ползли по снегу.
Вскоре солнце скрылось за черной горой, но освещение не изменилось. Все вырисовывалось еще четче, чем прежде. Какой-то мужчина вдалеке греб на лодке. И он, и лодка казались нарисованными. Ребенок бежал, спускаясь с холма, и звал его. Мужчина ответил и помахал ему. Потом из дома вышла женщина с синим платком на голове, на руках она держала младенца. Вскоре все вокруг опустело, никого больше не было видно. Солнце зашло, небо стало оливкового цвета. Горы отражались в воде, словно черные тени. Стояла тишина, которую нарушал лишь рокот белых водопадов, бегущих по скалам и обрушивавшихся вниз с высоты более тысячи футов. Не было и намека на сумерки.
