Солнце палило весь день, и мы ехали, расслабившись и опустив плечи, едва дотрагиваясь до поводьев. Лошади шли вяло, прядая ушами.
В полдень, а то и раньше мы ненадолго отпускали их попастись. Они щипали короткую траву среди камней, а мы лежали, уткнувшись лицом в ладони, порой спали, и солнце жгло нам спину. Потом мы переворачивались и лежали, раскинувшись и глядя вдаль, на леса и горы, с улыбкой перекидывались парой слов, тянулись за сигаретами.
Мы часто отсыпались в жаркое время дня, а вечером снова пускались в путь; было светло, и мы ясно видели дорогу.
Джейк держал под рукой, в седле, карту, но нам было все равно, куда ехать.
Дорога все время шла вверх, зеленые долины оставались позади, горы смыкались вокруг нас, и рев водопадов, низвергавшихся на скалы, звучал крещендо. Казалось, небо приблизилось к нам — словно белая ладонь легла на поверхность гор, нас пробирала дрожь от холодной чистоты воздуха, несмотря на светившее солнце.
Очутившись в горах, я перестал пугаться величавой красоты и одиночества, а немое удивление и ужас, которые я испытывал поначалу, сменились душевным подъемом. Я внутренне поднялся над собой, оставив себя прежнего внизу, в долинах, и распрощавшись с заурядностью, заново родился, наделенный силой и видением. Теперь Джейк уже не намного опережал меня, и мы могли ехать рядом, как товарищи. Нет, конечно, он всегда будет впереди, а я буду скромно держаться чуть поодаль, следуя за ним. Наверху, в горах, Джейк казался даже величественнее, чем прежде. Он, по-видимому, был в своей стихии: снег, холодный воздух и белые небеса.
Он был частью этого мира, обладая высочайшим интуитивным пониманием всего окружающего, в то время как я еще только учился, следуя по стопам Джейка, и мои глаза видели лишь отражение того, что видел он.
Треволнения жизни на борту «Хедвига», упорный труд, борьба с морем и ветром, усталость и лишения — все это, казалось, было так давно, ведь мы теперь пустились в более долгое путешествие, и дух странствовал сам по себе, отдельно от тела, а монотонная работа не нарушала течения мыслей.
Это состояние было подобно существованию в краю грез, более явственном, нежели реальность: душа путешествовала по собственной воле, не ограниченная желаниями и тревогами. Между Джейком и мной возникла странная близость, слова значили меньше, нежели молчание. Мы знали, что счастливы, не вдаваясь в объяснения того, что мы чувствуем. Ехали бок о бок, как два пилигрима, целью путешествия которых не является святыня. У нас не было молитв, но нам было чему поклоняться каждый миг, и нашими богами было все вокруг, горы и холодный воздух.
