Совет богов Олимпа под председательством Зевса беспомощно взирал, как отравленный воздух окутывает в остатки былого величия каждый камень. Столица независимой Греции задыхалась. Пережившая владычество македонцев, римлян, византийцев и турок, она изрыгала из себя излишки углекислого газа. Эсхил, Софокл, Еврипид, Аристофан, Сократ умирали на медленном огне, страдая от удушливых газов, принесенных прогрессом. Небо, которое должно было быть прозрачно-голубым, чтобы в нем спокойно мог летать Гермес, стало мутно-молочным, непроницаемо-желтоватым, грязным от скопившегося там дыма и копоти. Асфальт плавился от нестерпимой жары. Местами в колышущихся далях появлялись миражи, в которых извивались неясные очертания Афродиты, Артемиды или Аполлона. Содом чудовищных пробок не давал возможности Ксенофону, Платону, Аристотелю, Демосфену, Праксителю и другим насаждать освежающую культуру в зияющих расселинах опустошенного города. Завеса липкой пыли висела и над водами, и в этой паутине застревали брызги от дыхания Посейдона. Редкие прохожие жались к иллюзорной тени; в основном это были туристы, затерявшиеся в пекле, одуревшие от поисков античности. Было время сильной летней жары, и они ну никак не могли столкнуться ни с Аресом, ни с Тетисом, ни с Гефестом.
