Жилу показалось, что Кармен обращается к нему. Хабанера заканчивалась. Сара почувствовала, что слишком форсировала нижние ноты. Решительно тесситура этой роли ей не подходила. Певица была больше сопрано, чем меццо. Ей нужно было быть очень внимательной на речитативах – самых неудобных для голоса. Все с нетерпением ждали сегидилью, в которой она показала бы, на что способна, так что не время было расслабляться и трусить. К счастью, она вот-вот должна покинуть сцену. В кулисах ее уже ожидала костюмерша со стаканом воды.
– Держите, мадемуазель, смочите горло.
– Спасибо, Джейн. Оно у меня горит.
– Это от страха. Успокойтесь, не волнуйтесь, ничего не заметно.
– Да услышит вас Бог!
А на сцене действие шло своим чередом. Правда, из-за кулис все виделось гротескным: суженное пространство, отсутствие рельефа и глубины. Полное отсутствие какой-либо магии, очарования. Работа, только работа. Персонажи напоминали ярмарочных марионеток, которых двигали в различных направлениях.
На помощь, на помощь!..
Это Карменсита…
Она не виновата…
Она не виновата…
Но все же она, да, да, она…
Она первая ударила…
Две группы работниц табачной фабрики возбужденно переговаривались, перекликались, отвечали друг другу, передвигаясь в танце. Движения их были похожи на па танго: шаг вперед, два шага назад. Сента Келлер, без очков, в косынке, в длинном халате, как и на других хористках, растворилась в общей массе. Жан-Люк и Бертран, пытавшиеся ее различить после поднятия занавеса, вскоре отказались от этой попытки. Все девушки были на одно лицо. Сцена обладала дьявольской властью преображать всех на нее входящих. Она всех уподобляла друг другу, перемалывала, спрессовывала. Грим, костюмы, свет доделывали остальное.
– Сейчас ваш выход, – подсказал заведующий постановочной частью.
Под портиком фабрики появилась Кармен в сопровождении двух пеших драгун и Хозе. Она сладострастно и похотливо потягивалась.
У костюмерши Сары времени было в обрез: надо было побыстрее пройти в грим-уборную, чтобы подготовить одежду для цыганки. Антракт между первым и вторым актами довольно короток, поэтому лучше уж все заранее проверить. По дороге она остановилась у кофеварки, нажала на кнопку BLACK и подождала, пока пластиковый стаканчик наполнится черной жидкостью. Уже два десятка лет занималась она костюмами и никогда еще не чувствовала такого нервного напряжения.
Ей казалось, что Сара фон Штадт-Фюрстемберг чего-то до смерти боялась. И это был не обычный мандраж, хорошо ей знакомый, а нечто более глубокое. Она допида последний глоток своего пойла. Какой-то томатный привкус! Машина выдавала еще и жидкие супчики, и горе тому, кто выбирал себе что-нибудь, отличное от выбранного предыдущим клиентом. Она кинула пустой стаканчик в корзину подле автомата и пожала плечами. Наверняка к ней пришла какая-то мысль. Со стороны сцены до нее доносились обрывки спектакля.
