Но так-же, как и вчера, версту за верстой, как Обаб пищу, торопливо и жадно хватал бронепоезд -- и не насыщался. Так же мелькали будки стрелочников и так же забитый полями, ветром и морем -- жил на том конце рельс непонятный и страшный в молчании город.
-- Прорвемся, -- выхаркивал капитан и бежал к машинисту.
Машинист, лицом черный, порывистый, махая всем своим телом, кричал Низеласову:
-- Уходите!.. Уходите!..
Капитан, незаметно гримасничая, обволакивал машиниста словами:
-- Вы не беспокойтесь... партизан здесь нет... А мы прорвемся, да, обязательно... А вы скорей... А... Мы, все-таки...
Машинист был доброволец из Уфы, и ему было стыдно своей трусости.
Кочегар, тыча пальцем в тьму, говорил:
-- У красной черты... Видите?..
Капитан глядел на закоптелый глаз машиниста и воспаленно думал о "красной черте". За ней паровоз взорвется, сойдет с ума.
-- Все мы... да... в паровоза...
Нехорошо пахло углем и маслом. Вспоминались бунтующие рабочие.
Незеласов внезапно выскакивал из паровоза и бежал по вагонам крича:
-- Стреляй!..
Для чего-то подтянув ремни, солдаты становились у пулеметов и выпускали в тьму пули. От знакомой работы аппаратов тошнило.
Являлся Обаб. Губы жирные, лицо потно блестело, и он спрашивал одно и то же:
-- Обстреливают? Обстреливают?
Капитан приказывал:
-- Отставь!
-- Усните, капитан!
Все в поезде бегало и кричало -- вещи и люди. И серый щенок в купэ прапорщика Обаба тоже пищал.
Капитан торопился закурить сигарету:
-- Уйдите... к чорту!.. Жрите... все, что хотите... Без вас обойдемся.
И визгливо тянул:
-- Пра-а-апорщик!..
-- Слушаю, -- сказал прапорщик. -- Вы-то что? Ищете?
-- Прорвемся... я говорю -- прорвемся!..
-- Ясно. Всего хватает.
Капитан снизил голос:
-- Ничего. Потеряли!.. Коромысло есть... Нет ни чашек... ни гирь... Кого и чем мы вешать будем!..
-- Мы-ть. Да я их... мать!
Капитан пошел в свое купэ, бормоча на ходу:
-- А. Земля здесь вот... за окнами... Как вы... вот... пока... она вас... проклинает, а?..
-- Что вы глисту тянете? Не люблю. Короче.
-- Мы, прапорщик, трупы... завтрашнего дня. И я, и вы, и все в поезде -- прах... Сегодня мы закопали... человека, а завтра... для нас лопата... да.
-- Лечиться надо.
Капитан подошел к Обабу и, быстро впивая в себя воздух, прошептал:
-- Сталь не лечат, переливать надо... Это ту... движется если, работает... А если заржавела... Я всю жизнь, на всю жизнь убежден был в чем-то, а... Ошибся, оказывается... Ошибку хорошо при смерти... догадаться. А мне тридцать ле-ет, Обаб. Тридцать, и у меня ребеночек -- Ва-а-алька... И ногти у него розовые, Обаб?
