— Мы. Ждет экипаж. Пожарники. А пожарники — что? Они всегда спят.
— Ждешь зачем?
— Чтоб девки спрашивали.
— И такая погода?
— Для нас нелетной погоды не будет. Чтоб ты на скрипке играла. Григ! — Он водрузил на свой нос ее очки и сделал мечтательное лицо, закатив глаза. Она сердито сдернула очки, надела их сама и повернула ключ зажигания. — Эдитка, пусти за руль, — попросил он жалобно.
Она рывком включила передачу.
— Пожалуйста.
— Это папина машина! — сердито сказала она.
— Почему ты сердишься?
— Ты глупо отвечаешь! Глупо говорят дураку.
— Но ты задаешь ненужные вопросы, девочка.
— Я спрашиваю, потому что ты не пожарник! И сейчас, нет, скоро ночь. И будет дождь. И ты будешь летать. Это плохо для меня! Очень плохо, что мне это плохо! Я правда дурак. Нет, дура.
— Но я и так лишнее говорю. Раз-гла-шаю!
— Ты дразнишь меня. Я знаю, у вас так говорят с женщиной.
— Ого! Это что-то новое. Ну, тогда держись...
— Пусти... Ой, пусти, гр-рузинский грубец!
— Во эт да! Ну, пустил. А если б не дразнил, то машина перестала быть папина? Ур-р!..
— Что ты делаешь?! Пус-сти! Я за рулем!
— Ах, Эдитка-малышка, если б ты знала, как это не по женски — такой сердитый шофер. Это не женщина — это драйвер.
— Сам драйвер! — Она резко затормозила.
— Ага, сам дурак! — захохотал он.
Вообще было забавно наблюдать, как эта милая музыкальная девушка сердится, как за рулем она превращается во вполне современно-европейскую женщину.
Он обошел машину, пока она перебиралась на правое сиденье, сел за руль, мягко, с любовью к этому делу, включил скорость и пропел, выжимая сцепление:
— Н-но, моя лошадка! Эдитка, как думаешь, твоей лошадке понравится мой ослик? Она — белая. Он — красный. В пару? Он, бедняжка-бедолажка, почти два года стоит в стойле, ему скучно: он привык бегать. Он соскучился по дороге. И по мне. Он ждет меня не дождется...
— Но он не твой. Ты сам говорил. От твоего папа... — Она осеклась, зажав рот ладошкой.
Он притянул ее к себе за плечи и шепнул в ухо — под золотой завиток:
— Ничего, девочка, ничего. Не страшно. Я знаю...
Шоссе с ровным тихим шорохом ложилось под колеса. Эдита затихла под его рукой.
«Да, — подумал он. — Я — счастливый человек. Очень.
Что нужно для счастья?
Найти и любить свое дело. Оно у меня есть. И, кажется, я умею его делать. И буду делать еще лучше. Значит, любовь взаимна.
Найти и любить женщину. Вот она — и я очень люблю ее. И, кажется, она тоже... Кажется? Ого! Да у нас столько этого, что не умещается в душе — а уж чего только в Душе не поместится!
