– Глупости, – решительно возражала Софья, хотя и чувствовала, что Мартемьянов в чем-то прав. – Мой брат покойный оперы не понимал и не признавал, так же, как и ты, а был потомственный дворянин!
– Сволочь он был потомственная, братец твой… – ворчал Федор.
– Не смей! – вскидывалась Софья, хотя он и тут оказывался прав. – Его уж на свете нет, так и помолчи!
– Думаешь, ежели помер, враз ангелом стал?! – не сдавался Мартемьянов. – Нет уж, матушка, не верю я в такие карамболи… Эдак получается, что и у господа бога справедливости не дождешься! Забыла, значит, как твой братец тебя за пятнадцать тысяч, как кобылу призовую…
Но на этом месте она, как правило, вылетала из комнаты, хлопнув дверью на весь этаж.
Через несколько минут являлась Марфа с выпяченной нижней губой и раздувающимися ноздрями, хватала со стола брошенную Софьину шаль, испепеляла Федора взглядом и довольно громко бурчала:
– И до чего же у некоторых совсем совести не стало! Сироту несчастную забижать!!! Связался черт с младенцем, тьфу! И не совестно вам, Федор Пантелеич?! Ведь вроде мужик-то с головой и в годах, а такой моветон допущает!
– Плачут барышня, что ль? – хмуро спрашивал он.
– Много чести – реветь из-за вас! – отрезала Марфа. – В расстройстве полном за рояль сели, слезы сглотнули да музицируют! Сей же час, говорю, к ней подите, повинитесь!
– Слушай, отстань, лист банный! – рычал Федор. – В чем виниться прикажешь, когда я правду говорил?!
– Ах, пра-авды вам захотелось?! – вскипала Марфа, швыряя ни в чем не повинную шаль на пол. – А не подумали, что будет, коли ОНА вам правду кажный день говорить станет? Про вас? Али про себя? Али про всю вот эту жизню вашу?!
– Да пошла ты прочь, чертова кукла!!! Учить меня вздумала! – вскакивал, чуть не переворачивая диван, Мартемьянов.
Нисколько не пугаясь, Марфа мерила его презрительным взглядом:
– И пойду!!! Очень-то надобно оставаться! Тьфу, босота костромская, навязался на нашу с Софьей Николавной голову… – И, задрав подбородок, выходила из комнаты.
Такого рода стычки случались у Федора с Софьей довольно часто – с тех пор как они провели в Вене свою первую ночь и Мартемьянов рассказал Софье кое-что о себе. Уже через день после этого Софья заметила, что покровитель переменился к ней. Теперь он уже не стремился каждую минуту находиться рядом: временами Софье казалось, что Федор даже избегает ее. Да, она по-прежнему постоянно чувствовала на себе его упорный, пристальный взгляд, но теперь Мартемьянов хмурился и отводил глаза, стоило ей обернуться, и целый месяц они почти не разговаривали, хотя по ночам Федор приходил к Софье исправно. Немного обеспокоенная, она поделилась своими наблюдениями с Марфой. У той, как всегда, на все имелся ответ:
