– Чур меня, чур! – сказал он вслух. – Не до охоты мне, ребята… Это на меня нынче идет охота, как на бешеного волка.
Ближе к вечеру на одном из участков бетонки, проложенном строго на юг, его «девятка» догнала стаю диких гусей. Они летели так низко, что, казалось, вот-вот коснутся усталыми крыльями верхушек елей.
Кто знает, может, судьба приведет и меня в ту страну, в которую улетают на зиму дикие гуси. И из которой для меня уже не будет возврата. Савелов зябко повел плечами. Аз воздам, как говорит раздавленный осознанием греха и одиночеством мой старый отец… «Встречу ли я в той стране Игоря Сарматова и всех наших ребят, оставшихся на отрогах и в ущельях Гиндукуша? – пришло ему в голову. – Встретить-то, допустим, встречу, а вот примут ли они меня в свою компанию – это вопрос…»
Гонконг
5 ноября 1990 года
Усталый клин перелетных гусей с тревожными криками описал круг над озером неподалеку от затаившегося среди зарослей монастыря и тяжело опустился на водную гладь, смахнув с нее отражение облаков, подсвеченных сполохами утренней зари. Когда первые солнечные лучи коснулись темно-серых черепичных крыш монастыря и затянутых рисовой бумагой окон, зазвучал мелодичный колокольный звон, и на монастырском подворье сразу закипела жизнь. Будто по чьей-то команде засновали по своим делам озабоченные монахи и служки, потянуло дымом и запахом пищи, а из ворот монастыря выбежали гурьбой десятка три мужчин в черных кимоно и рысцой направились к недалекому берегу моря. Среди них заметно выделялся ростом европеец с изуродованным шрамами лицом и с седоватыми волосами, забранными на затылке в тугой пучок.
У кромки прибоя вся группа опустилась на колени и, приняв «позу лотоса», устремила неподвижные взоры к красному солнечному шару, торжественно выплывающему из штормового моря. Когда солнце поднялось над волнами, высокий европеец, оставив на берегу кимоно, взбежал на скалу и бросился с нее в бурлящие, пенные буруны. Вынырнув, он проследил глазами за удаляющимся клином отдохнувших на монастырском озере гусей и поплыл вслед за ними в сумеречный морской простор.
Отплыв на значительное расстояние от скал, он лег на спину и полностью отдался воле пенистых волн. Когда сквозь их монотонное шипение его уши уловили звук работающего судового двигателя, он словно очнулся от сна и поплыл на этот звук. Скоро на фоне зависшего над волнами солнечного шара появился силуэт катера пограничной охраны. Поднятой вверх рукой человек приветствовал людей на его палубе.
