Маша мыла душевые до заката. Она едва успела убрать ведро и тряпки, как все, кто был в Ордене, вышли в сад и выстроились в очередь к душевым и туалетам. Люди были не так разговорчивы и веселы, как утром, – видимо, потому, что приближался Черный Час.
Девочка тоже привела себя в порядок и одной из первых явилась на ужин, состоящий из воды и горячего «морского хлеба», – таким он был гораздо вкуснее, чем вчера, холодный и из салфетки. Против ожидания, Машу не ругали за рассыпанную кильку. Ей вообще никто не сказал ни слова. А кухарка похвалила за вымытые душевые и, накладывая порцию, сказала: «Не зря наш хлеб жуешь».
После еды люди долго укладывались в общем зале. Несколько человек, в основном те, кто носил плащи и туники с изображением ракушки и завивал волосы так, чтобы они становились похожи на улиток, спустились с фонарями вниз по витой лестнице. Машин матрас лежал у самых перил, и она пыталась заглянуть под них, желая узнать, что там, внизу. Наверное, еще одна общая спальня. Но видела девочка только каменную стену со слабым желтым отсветом фонарей. Маша тоже решила ложиться, пока не погасили свет, и сняла шапочку, шарф. Но вдруг снова наткнулась рукой на листочек бумаги.
«Привет! Что ты делаешь в Ордене, глупая? Беги оттуда, пока можешь».
Девочка похолодела – этого листка не было, она ведь сто раз снимала и надевала шапку сегодня. Письмо-то свежее и адресовано именно ей! Только куда же ей бежать, тем более на ночь глядя? «Советчик… Мне же деваться некуда!» – расстроилась Маша и убрала письмо в карман к предыдущему.
Потом она спрятала под матрас шапочку и шарф, повернулась на другой бок, поплотнее укрылась одеялом, чтобы не дуло со стороны лестницы, и стала наблюдать, как младшие братья и сестры забираются на деревянные лестницы, чтобы заткнуть тряпками щели между ставнями, как кухарка, отодвинув ковер, составляет столы и стулья друг на друга, освобождая место для матрасов. У противоположной стены молодая женщина с темными кругами под глазами обняла своих детей, сына и дочку, и рассказывала им сказку, только из-за общего шума Маша, как ни старалась, ничего не услышала. Девочка вспомнила о доме, о родителях, и ей тоже захотелось прижаться к маме и папе. И не думать ни о каких Ночных Птицах.
– Внимание! Был первый удар колокола! Через три минуты я гашу свет! – сказала кухарка и опустила ковер-штору в проходе.
Заскрежетал замок входной двери. Кругом возились, устраиваясь поудобнее, люди, опоздавшие, многократно извиняясь, пробирались к своим матрасам, наступая на чужие руки, ноги и вещи. Со вторым ударом колокола все замолчали, даже шептаться перестали. От третьего удара у Маши снова, как вчера, сильно забилось сердце. Девочка свернулась в комочек, накрылась с головой одеялом и слушала, слушала испуганное дыхание множества людей и жуткие звуки с улицы, шорох крыльев, чей-то крик, далекий звон разбитого стекла…
