Олег, приоткрыв от изумления рот, таращился на все эти изменения. Да и на меня, признаться, это произвело ошеломляющее впечатление.
— Ну, что? — хитро поинтересовался Арагорн, заметив наши лица. — Красиво? Мне это тоже очень нравится! Это означает, что миры набирают силу! Пора будить нашего спящего красавца!
— Э-э-э! …Будите, конечно, — согласился Олег. — Только я отойду немного подальше. Ты, Макс, тоже отодвинься. Может быть, когда Вадик покончит с Арагорном, он уже немного проснется, и будет адекватным.
— Хотелось бы более внятного объяснения, — поднял брови шеф.
— Олег хочет сказать, что наш друг «здоров поспать», — пояснил я. — Каждую попытку отвлечь его от этого увлекательного занятия, он воспринимает, как личную драму. Поэтому, тут же начинаются поиски автора, которому и достаются все аплодисменты.
— Можете забыть о такой его особенности, — великодушно заявил Арагорн. — Теперь, четыре часа в сутки — это его потребность во сне. И потом, с вами же — я!
Арагорн навис над Вадимом, который мирно посапывал носом, и… снова повернулся ко мне.
— Давай ты буди!
— Еще чего! — возмутился я. — Хватит того, что я его усыпил! Не знаю, простит ли он мне такое свинство. Или ты решил, что я тебе не подхожу, и этот вот орел лучше меня справится?
— Не мели чепухи! — поморщился Арагорн. — Это обычная этика магических воздействий. Если ты наложил заклинание, то ты же его должен и снять. Если кто-то снимает его вместо тебя, то это квалифицируется, как оскорбление. Так что, я только проявляю необходимую вежливость.
— Ну да! — кисло согласился я. — Потом ты проявишь необходимое сочувствие семье безвременно усопшего, проявишь необходимую благотворительность, обеспечив его похороны и, с легким сердцем, проявишь смекалку, меняя одного члена твоей команды, на другого.
— Да что ты несешь? Неужели твой друг такой страшный?
— Просто ты его еще никогда не будил, — хмуро пояснил я.
Я-то помню, какие ласковые и образные слова звучали в адрес того, кто брал на себя смелость будить Вадима, как летала тапочка, а потом и вторая, в сторону такого человека, потом летело то, до чего Вадим мог достать рукой. Только то, что он со сна не мог точно прицелиться и спасало! Потом он, конечно, жалел об этом и даже просил прощения, но это уже было потом. Единственный, кто мог будить его безболезненно для себя — это его мама. Хорошо, что он не пошел служить в армию! Правда, не знаю, кому больше повезло: ему, или армии.
