— Что вы делаете? — спросил я. — Пожалуйста, оставьте книги в покое.
Пол ответил:
— Я ищу книгу, которую одалживал Валентину. Я хочу получить ее обратно.
— Как она называется?
Наскоро придуманная Полом ложь не дошла до названия.
— Я узнаю ее, когда увижу, — сказал он.
— Если на какой-либо книге будет стоять ваше имя, — вежливо произнес я, — уверяю вас, вам ее вернут.
— Это мне не очень-то нравится.
В дверях появилась Доротея, увидела книги, сложенные на полу, и на лице ее одновременно появились недоумение и досада.
— Пол! Прекрати это! Эти книги принадлежат Томасу. Если ты возьмешь их, это будет воровство.
Пол и виду не подал, что его заботит такое ничтожное обвинение.
— Он не возьмет их, — успокаивающе промолвил я.
Пол скривил губы, проложил себе путь к передней двери дома и оставил ее открытой.
— Что он делает, дорогой? — растерянно спросила Доротея, глядя, как ее сын целеустремленно топает по дорожке.
— Кажется, он собирается притащить одну из своих коробок, чтобы упаковать в нее книги, — отметил я. Я закрыл переднюю дверь и запер ее на оба замка — верхний и нижний. Потом я прошел через кухню и тем же манером обезопасил заднюю дверь, а затем сделал быстрый круг по комнатам, заглянув даже в ванные, чтобы убедиться, что окна закрыты и заперты.
— Но Пол — мой сын, — запротестовала Доротея.
— И он пытается похитить книги Валентина.
— Ох, дорогой!..
Пол начал колотить в переднюю дверь.
— Матушка, впусти меня немедленно.
— Быть может, впустить его? — заволновалась Доротея.
— Пребывание снаружи ему не повредит. Сейчас не так уж холодно, а он может посидеть в машине. Или поехать домой, конечно.
— Иногда Пол так неприятен, — горько сказала Доротея.
Я поставил книги обратно на полки. Те, которые Пол выбрал, чтобы похитить для начала, были в самых роскошных переплетах — недавно опубликованные биографии чемпионов скачек, считавшиеся у знатоков почти бесценными. Я догадывался, что именно тщеславие Пола лежало в основе тех планов, исполнению которых помешали его мать и я.
Я не склонен был недооценивать опасность оскорбленного тщеславия с тех пор, как сделал страшный фильм о реально жившем фанатике-культуристе, который убил свою подружку за то, что она бросила его. Я должен был понять его, я влез в его сознание, и я ненавидел это.
Пол тяжелой рукой непрестанно колотил по двери и неотрывно нажимал на кнопку звонка. Но результатом этого был не резкий, выматывающий нервы монотонный звук, а куда менее невыносимое безостановочное тихое «динь-дон» — тихое потому, что Доротея уменьшила громкость, чтобы звонок не тревожил больного Валентина.
