— Что? — Нижняя губа Пола некрасиво отвисла. — Он не мог этого сделать, — свирепо сказал он. — Он оставил все матушке. Мы все знаем это.
— Оставил вашей матери все, кроме книг.
Доротея кивнула.
— Валентин сделал дополнительное распоряжение к завещанию около двух месяцев назад, оставив свои книги Томасу.
— Старик был чокнутый. Я опротестую завещание.
— Вы не можете опротестовать его, — рассудительно возразил я. — Валентин оставил все, кроме книг, вашей матери, а не вам.
— Тогда матушка опротестует его!
— Нет, я не сделаю этого, дорогой, — мягко сказала Доротея. — Когда Валентин спросил меня, что я думаю о том, чтобы он завещал книги и бумаги Томасу, я сказала, что это прекрасная идея. Я никогда не прочитаю их и даже не смогу толком просмотреть, а Валентин знал, что Томас будет беречь их, и он пригласил нотариуса, чтобы сделать дополнительное распоряжение, а Бетти, моя подруга, и Робби Джилл, наш доктор, засвидетельствовали его подпись в присутствии нотариуса. Он подписал это в собственной гостиной, и не было вопросов о том, в своем ли уме Валентин, поскольку и доктор, и нотариус были согласны с этим. И я не понимаю, о чем ты тревожишься, ведь это просто куча старых формуляров, сборников вырезок и книг о скачках.
Мне казалось, что Пол куда более расстроен, чем должен был бы. Он, видимо, почувствовал мое удивление, потому что начал подыскивать разъяснения, ненавидя меня за то, что я заставил его делать это.
— Валентин когда-то говорил мне, что в его коллекции могут быть некоторые ценности, — сказал он. — Я намерен оценить их и продать… для матушкиного благополучия, разумеется.
— Эти книги завещаны Томасу, — отважно повторила Доротея, — и я никогда не слышала, чтобы Валентин намекал на их ценность. Он хотел, чтобы Томас забрал их ради памяти о прежних временах и еще потому, что Томас был так добр и приходил читать Валентину.
— Ага! — едва ли не завопил торжествующе Пол. — Это дополнение будет недействительно, потому что Валентин не видел то, что подписывал!
Доротея запротестовала:
— Но он знал, что подписывает.
— Откуда он мог знать? Скажите-ка мне!
— Прошу прощения, — сказал я, подавляя подступающую ярость. — Если дополнение, сделанное Валентином, будет признано недействительным, в чем я сомневаюсь, поскольку нотариус признал его и засвидетельствовал подпись, тогда книги будут принадлежать Доротее, которая одна может решить, что делать с ними.
— О, спасибо вам, дорогой, — сказала она, и с ее лица сошло выражение тревоги. — Если они мои, я отдам их вам, Томас, потому что знаю, что этого хотел Валентин.
