– Наша Надежда – кандидат наук, – как бы между прочим сообщил Владимир.
– Каких?
– Выражаясь интеллигентно, хрен его знает. Может, каких-нибудь металлургических или нефтехимических.
– Ну нет, господа, такая девушка, как наша хозяйка, или филолог, или искусствовед, – произнес Филипп, глядя в потолок, где прямо над ними находилась комната Надежды.
– Если искусствовед, то препоганый, скажу я вам. Ни черта в живописи не смыслит, – презрительно скривился Владимир.
Филипп тут же заинтересованно уставился на него:
– И когда, позволь узнать, ты успел это выяснить? Опять ты, Володька, что-то недоговариваешь.
– Да тут и говорить-то не о чем, – буркнул он. – Ей, да будет вам известно, вид из моего окна не понравился. Я о пейзаже говорю. С ее точки зрения, надо каждую травинку выписывать, чтобы все как настоящее было.
– Замечательно! Вот ты ее и просветишь насчет изобразительного искусства! – воскликнул Филипп. – А там она проникнется к тебе, читай – к нам, почтением и поймет, что этот дом нам нужен больше, чем ей. Как натура возвышенная, она обязательно…
– Коржик, кончай трепаться. Сейчас все возвышенные натуры считать умеют, – осадил его Владимир. – Но раз пока ничего иного на ум не приходит, будем просвещать и охмурять. – Он вздохнул. – Может, дельце выгорит не так, так эдак.
В своей тетке на портрете Надежда неожиданно обрела наперсницу, которой можно довериться во всем или просто поболтать с ней от нечего делать. Возможно, это шло от внутреннего одиночества, а возможно, от избытка переполняющих ее чувств, порожденных как прошлыми, так и нынешними обстоятельствами.
Троица молодых людей внизу просто не могла не тревожить девушку. Вроде бы выглядели прилично и вели себя соответственно. Но если бы все бандиты с ходу заявляли, что у них на уме, тогда не было бы большинства преступлений. На всякий случай Надежда еще утром решила запирать дверь своей комнаты на все имеющиеся замки и засовы, ставить перед ней стул, а на него оцинкованное гремучее ведро, которое тайком принесла из сарая. Если решат проникнуть к ней в комнату, она обязательно услышит, проснется и схватит огромный молоток, который теперь обосновался на стуле возле кровати.
Что для злодеяния не обязательно ждать ночи, ей в голову как-то не приходило. Наверное, к счастью. Что ни говори, а каждый судит о людях преимущественно по себе…
Слегка захмелевшая и порядком уставшая, Надежда разделась и легла в постель. Она попыталась было упорядочить в голове сумбурные, отрывочные впечатления сегодняшнего дня, но поняла, что только впустую потратит время. Поэтому взбила подушки в белоснежных наволочках с прошвами, поудобнее устроилась на пуховой перине и закрыла глаза.
