Надежда, невольно поежившись, попятилась.
– Нравится? – неожиданно раздалось за ее спиной.
– Нет, – ответила она, не успев толком повернуться, и только потом испугалась.
Она стояла лицом к лицу с Вованом, который загораживал проход, картинно опершись о дверной косяк локтем, и боялась поднять на него глаза. Ее застукали на чужой территории и отрезали путь к отступлению.
– И что вам тут понадобилось, Надежда Павловна, позвольте полюбопытствовать? – язвительно осведомился Вован, не спуская с нее прищуренных глаз.
– Ну… ну…
– А поточнее?
– Ну, должна же я была проверить, как… как вы обходитесь с моей собственностью, – пролепетала Надежда и осмелилась взглянуть на него.
Трезвый, несмурной и причесанный Вован выглядел вполне сносно. Даже привлекательно, если, конечно, не брать в расчет насмешливо-снисходительное выражение лица. Он чувствовал себя хозяином положения, хотя вряд ли имел право, и это его явно развлекало.
– Все-таки это мой дом, – прошептала Надежда. – И вы тут только временный жилец.
– Поживем – увидим, – туманно ответствовал Вован и вдруг, склонив голову набок, поинтересовался: – А почему вам не понравился этот пейзаж?
Надежда оглянулась на этюдник.
– Ну, он не похож на настоящий. Так не бывает.
– А как бывает?
Она явно заинтересовала Вована, как может заинтересовать виденная сто раз бабочка-капустница, если посмотреть на нее сквозь увеличительное стекло.
– Ну, надо, чтобы все листики на деревьях были как живые. И валун возле дома у вас не на камень похож, а на… на голову, с которой дрался Руслан, помните у Пушкина? Жуть какая-то, честное слово!
Вован сменил позу. Теперь он упирался в косяк плечом, а руки скрестил на груди.
– Значит, на картине все должно быть как в жизни, один в один?
i\ как yKe. Конечно. Зачем же тогда рисовать, чтобы не похоже было?
Надежда оглянулась, словно хотела найти подтверждение своим словам, и вдруг увидела прислоненные к дивану три акварели. На каждой из них был изображен берег Волги со стоящей на нем бело-красной церковкой. И кудрявые облака на голубом небе, и узорные кресты на его фоне, и пышные кусты на переднем плане были прекрасно различимы. Солнечно, празднично, одним словом – красиво.
– Ваши? – спросила Надежда.
– Мои, – подтвердил Владимир и выжидающе замолчал.
– Ну, вот видите! Вы же можете рисовать хорошо! – воскликнула она.
– Не рисовать, а писать. Маслом и акварелью пишут, рисуют карандашом, – поправил ее Вован и шагнул в комнату, освобождая проход.
