– Какие? – полюбопытствовала Кира.
– Любовные романы…
– Правда? – И столько в этом восклицании было неподдельного изумления, что девушка смутилась. – Вы не поверите, но я первый раз вижу живую писательницу!
Эва смущенно пожала плечами под длинной черной накидкой с названием салона, давая понять, что не находит в этом ничего сногсшибательного. Но похоже, она ошибалась.
– И что вы написали? – снова спросила Кира. – Вдруг я читала…
– Вряд ли, – ответила Эва и предложила: – А хотите, я вам подарю? У меня с собой есть как раз одна книжечка…
– Ну, я была бы только рада, – ответила Кира так, словно ей собирались преподнести невесть какой дорогой подарок.
Мастер выключила фен, сняла накидку, и Эва не смогла скрыть своего восхищения. Это была она и одновременно не она. Волосы обрамляли лицо шелковистыми волнами, а когда девушка провела рукой, поправляя прядь, в зеркале отразились тонкие длинные пальцы с лаково поблескивающими ногтями.
– Спасибо, – тихо сказала она и достала из сумки свою книжечку. – А это вам, обещанное.
– Спасибо, – с не меньшим почтением произнесла Кира, разглядывая обложку.
Теперь настал черед Жасмин. Казалось, эта восточная волоокая красавица решила испробовать на себе все возможности современного макияжа. И выглядела она, к слову сказать, произведением искусства – ярким, броским, запоминающимся. Но Эва с ужасом подумала, что сама никогда бы не решилась выйти из дому в такой боевой раскраске. Не ее этот стиль. Однако отступать было поздно. Поэтому она старалась не смотреть в зеркало, пока над ее лицом трудилась визажист.
Но вот настал момент, когда Жасмин сказала:
Ну?
Эва с замиранием сердца подняла взгляд на свое отражение в зеркале – и не узнала себя. То есть, конечно, узнала, но поразилась тому, насколько она, оказывается, привлекательная. Серые глаза под тонкими дугами бровей смотрели завораживающе. А если чуть опустить длинные ресницы, то взгляд приобретал интригующую многозначительность и манящую глубину. Губы обрели четкий контур и соблазнительную сочность. Сама кожа напоминала нежный бархат, а легкий розоватый румянец казался даже естественнее того, что возникал на щеках девушки, когда она смущалась или краснела от удовольствия. И ни тебе золотых или серебряных, таких красивых самих по себе теней, ни вазелинового блеска помады.
«Эта Жасмин за один раз увидела во мне больше, чем я, тысячи раз внимательно разглядывая себя в зеркале, – восхищенно подумала девушка. – Вот что значит профессионал…»
