И она вспомнила, как еще совсем малышкой Типпи бесконечно болтала сама с собой, иногда казалось, она даже предпочитает обществу любящих, заботливых родителей полное уединение. Слава Богу, теперь этот этап в ее жизни позади! Да и позже девочка любила разговаривать сама с собой, но только когда оставалась одна – в детской или в ванной комнате. В конечном счете ничего особенного в том нет. Только сейчас Лорейн Лейк с тревогой и неудовольствием вспомнила, что всю прошлую неделю в доме звучал тихий гнусавый голос. Ей казалось, это радио или телевизор… а однажды она говорила по телефону и услышала его в отдалении, но не придала этому никакого значения. Теперь же все поняла, и ее даже слегка затошнило от мысли, что голос принадлежал кукле-варежке, что Типпи упражнялась в чревовещании.
Как ее ребенок, сидя дома, смог этому научиться? И так быстро?
Может, это врожденный дар?…
И вот Типпи возникла в дверях кухни – личико вымыто, мягкие рыжевато-каштановые волосы тщательно расчесаны. Двигалась она как-то напряженно, точно ее мучила боль. Лениво и без особого аппетита ела овсянку, выпила стакан фруктового сока. «Наверное, ждет, чтобы ее похвалили за эту безобразную куклу, – подумала Лорейн Лейк. – Что ж, от меня не дождется». Уже почти восемь. В кухне повисла напряженная тишина – не считая бодрой музыки по радио и веселого чириканья синичек за окном. И вот наконец Лорейн не выдержала и улыбнулась:
– Эта твоя кукла… очень здорово придумано, Типпи! И голос… Где ты только этому научилась?
Типпи, казалось, не слышала, медленно возила ложкой в овсянке, жевала и глотала с явным отвращением. Она была сладкоежкой, и часто переедала, даже за завтраком, но сегодня утром рот у нее был словно на замке.
– А я и не догадывалась, что ты там мастеришь, – весело заметила Лорейн. – Это секрет, да? Для школы?
Типпи пожала плечами. Молочно-голубая оправа съезжала на кончик носа, и Лорейн с трудом подавила порыв вернуть очки на должное место.
Типпи пробормотала что-то невнятное. Кукла – это «глупость». Не получилась, «как надо».
Подобно всем остальным девочкам в школе, Типпи носила джинсы, кроссовки и хлопковый вязаный свитер поверх блузки. Свитер на Типпи сидел мешковато и походил на платье для беременной. Одежда такого покроя помогает скрыть полноту, но с Типпи это был не тот случай. Простоватое лунообразное лицо показалось Лорейн воплощением упрямства и замкнутости, и еще она уловила в его выражении нечто новое – явный намек на протест. Тогда она улыбнулась широко и весело и спросила:
