[20].
Когда варвары стали христианами, этот мотив ушел. Но появился другой, связанный с карнавальными переодеваниями, которые когда-то имели религиозный смысл переворачивания всего наизнанку: мужчины в женской одежде, женщины в мужской, мирянин одевается монахом, человек — зверем.
Эти переодевания на Святки или Масляницу были рудиментом очень древних языческих ритуалов встречи Нового Года.
Главная забота древнего человека — забота об уничтожении истории. Человеку архаического мышления тяжело жить в истории как в пространстве уникального поступка уникальной личности. Он чувствует себя надежно, только копируя чей-то поступок, отождествляя себя с героем, который впервые совершил некий акт. То «впервые» окзалось удачным. Значит, если отождествить себя с тем временем и тем героем, можно гарантировать удачу и своего нынешнего проекта. Скажем, полинезийцы, отправляясь с острова на остров, убеждают себя, что это не они плывут, а тот человек, который впервые переплыл океан. Поэтому архаический человек воспринимает историю как экологическую катастрофу.
Новогодние ритуалы у всех архаичных народов — попытка возвращения в точку альфа, когда не было ни меня, ни космоса, когда мы еще не грешили и все было возможно.
Приходит весна, начинается новый жизненный цикл. И хочется все плохое оставить в прошлом, избавиться от груза ошибок, как бы отменить историю, начать все с начала. А началом всего, первой страницей космической истории был хаос. Соответственно, обновление жизни должно придти через погружение неудавшейся жизни, жизни, коррумпированной неудачами и грехами, в первобытный хаос.
Скоморошество, выворачивание всего наизнанку, смена социальных ролей, смешение мужского и женского, молодого и старого, было разрушением социального космоса, устоявшихся социальных ролей, стереотипов, разрушение порядка. А,значит, суматоха масляницы есть путь возвращения к докосмическому хаосу — возвращение на ту строительную площадку, на которой можно еще раз попробовать с нуля построить мир новый и, быть может, лучший. Собственно, «Интернационал» мог бы быть прекрасной святочной или масляничной колядкой: старый мир мы «разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим». Тут поистине «анархия — мать порядка». Поэтому переодевания мужчин в женщин и наоборот — это своего рода языческая форма покаяния, выражение желания жить по другому. Но пришло христианство и принесло иные формы покаянного поведения: изменение не одежд, а сердец. Языческая лучинка на фоне евангельского солнца стала восприниматься не как источник слабенького, но света, а как источник вполне заметного чада…
