В схватку ворвался комиссар в маске в форме злобного черепа и с поднятым силовым мечом, призывая солдат биться до последнего, сражая тех, кто посмел сделать шаг назад. Сургит, не обращая внимания на лазерный огонь, свистящий вокруг него, триумфально рассмеялся, вытащил силовой клинок и начал прокладывать путь через солдат, чтобы встретиться с офицером один на один.
Сцеволла получил удар штыком и выстрелом из своего болт-пистолета проделал дыру в черепе его хозяина. Ещё несколько лезвий вонзилось в броню. Сцеволла отступил назад, стреляя без разбора, и штыки скрылись в тумане. На месте остался единственный солдат, сжимавший повреждённое предплечье. Сцеволла протянул свою левую руку и когтём бронированной рукавицы осторожно провёл по коже противогаза. Он заговорил тихим голосом. “Какой сейчас год? Что за планета? Кто командует твоими врагами?”
Из-под противогаза слабо донёсся сдавленный голос.
“Пл... планета? Зинкали VI. Мы сражаемся с предательским Лордом Х’раксором. Год? З... зачем...?”
“Кто командует вашей обороной?”
“Капитан Деметрос... Имперские Кулаки ... он вычистит вашу скверну. Император защищает...”
По мановению увенчанных когтями пальцев Сцеволлы противогаз слетел, открывая бледное лицо с изумлёнными глазами. Боец глубоко вдохнул и содрогнулся. Он схватился своей здоровой рукой за шею, рот широко открылся, в горле забулькало, и на глазах Сцеволлы тёмно-зёленые мясистые ростки вырвались из рта солдата, забивая его глотку. Человек упал на колени, из его ноздрей прорастали маленькие лозы. Он завалился набок со сдавленным стоном, глаза остекленели, и его тело за несколько секунд было спелёнуто растениями, корни которых вползли в чёрную землю, пришпиливая труп к грунту.
Сцеволла глубоко вдохнул; воздух, богатый спорами, был горьким на вкус. Он усмехнулся над слабостью низшего человека.
Звуки битвы стихали. Те немногие Имперские Гвардейцы, что пережили нападение, исчезли в зелёном тумане, как призраки. Там, где когда-то стоял упорядоченный строй полных решимости солдат, теперь лежали груды искалеченных тел; зелёные побеги росли из кровавых ран, через которые из тумана в плоть проникли мельчайшие споры. В тех местах, где огнемёт Шарна испепелил полумёртвые тела, почва горела, и в зареве огня Икарус бормотал над трупами Литанию Проклятия. Опус сжимал Манекса железной хваткой, удерживая того, пока не схлынет безумие. Ферокс испытывал обратное превращение, его руки уже стали человеческими, угревидный отросток исторгал из себя куски полупереваренного мяса, втягиваясь обратно в расширенный рот. За выдающуюся доблесть боги благословили Ферокса мутациями, которыми его плоть взрывалась при возникновении угрозы. Хотя товарищи и испытывали перед Фероксом благоговение, Сцеволла не разделял их восхищения. Он помнил старого Ферокса, поглощённого этими дарами – того, кто поддерживал боевой дух отделения своими непринуждёнными манерами и находчивостью, уже давным-давно канувшими в Лету.
