* * *
Они прибыли утром, на крытой телеге, запряжённой двумя ослами. По бокам повозки висели круглые щиты, оббитые железом. На козлах сидел носатый дверг в опущенном капюшоне и пыхтел трубкой. Гости были мрачные и немногословные. И все при оружии.
Пятеро их было, тех гостей. Все — в тёмно-серых плащах, с бородами, заплетёнными в косы. Оружие носили скрыто, только у главного из-за плеча торчала хищная борода боевой секиры. Возничий спросил, где можно остановиться, и покатил к трактиру. Люди провожали их почтительными поклонами.
То были воины из племени гормов. Не бродячие наёмники, а хирдманы главы рода. Они выполняли некое поручение, о сути которого, впрочем, не говорили, и теперь шли обратно в горы. Воины заняли стол в "Под дубом", ели и пили, и никто не смел приставать к ним с расспросами. Хотя многие косились и уважительно перешёптывались.
Надо было такому случиться, что в тот день Ёкуль, отец Эгги, крепко засел в трактире. Его жена Турдис послала Эгги посмотреть, где пропадает муж и отец. Эгги, разумеется, увидев бородатых героев, забыл о поручении и уставился на них во все глаза. А когда заметил топор, точь-в-точь как у братьев Вилисонов…
Старший воин перехватил его взгляд. Эгги оцепенел. Горм поманил его и тихо спросил:
— Ты раньше видел такое орудие?
— Да… нет… не помню…
— Мы потеряли где-то в этих горах топор. И мы были бы благодарны, если бы его вернули. Бородатая секира — плохая игрушка для тех, кто не знает, как хлещет брага битвы. И я от всей души надеюсь, что ей не проливали кровь…
Эгги кивнул и выскочил из трактира, бросился искать братьев.
Фили где-то пропал. А Кили, услышав, что за его игрушкой пришли, побледнел и задрожал.
— Ох, не нравится мне это! — пробормотал он. — Ты, надеюсь, никому не говорил?
— Ну… я сказал только, что…
— Тьфу! Тупица! — выпалил Кили и исчез в погребе. Говорят, он просидел там три дня, пока гормы не уехали. Потом над обоими братьями смеялся весь Норгард. А они ходили красные, как солёный лосось.
Топор вернули Хлини, Борин и Эгги. Сказали, что нашли его на дороге, а взрослым ещё не успели сказать. Старший из гормов недоверчиво усмехнулся и кинул каждому аж по марке серебра.
А Снорри больше не водил дружбы с Хлини и его ватагой, отчего его прозвали Снорри Маменькин Сынок.
