— Мне противно только предательство и глупые игры, — бесстрастно отвечал Корд.
— Вот оно как! — вкрадчиво проговорил Унтах. — А фальшивая музыка и фальшивые деньги? Смотри: они боятся огня, эти славные подземные карлики! В их домах горят камины и свечи, но они всё ещё боятся пламени, как их дикие северные родичи. Пламя опаляет, и никто из них не удержит его на ладони. Но самое страшное, что они тянутся к огню. Огонь завораживает и манит их. И потому они люто завидуют нам, тем, кто может удержать пламя на пальцах.
А ведь не всегда было так, верно? Были и тут умельцы, плясавшие с молниями… А теперь… О, теперь они кичатся блеском ложа дракона! Добро бы то были герои, разящие драконов, или великие хитрецы, или рунопевцы… Куда там! Тебе не тяжело убить меня во сне? Я не хочу завтра проснуться в мире, где за цену чести идёт торг, причём брат торгует честью сестры, а отец — дочери! Что, добрый трактирщик, нет ли у тебя смазливой дочурки? Горбатые пузатые карлики-евнухи, серые базарные уродцы, что вы о себе мните? Вы просто живёте, никого не трогая? Да лучше бы трогали!
— Добрые люди, не слушайте, он не в себе, — жёстко сказал Корд.
— Зато ты — слишком в себе. Я слышал, как вчера в бездне вспыхнул чёрный огонь. Их огонь. Вам его не удержать. Тупая слепая ярость и дикость, за которой ничего нет — или тупое слепое забвение? Я не знаю, что хуже, я не знаю, почему это случилось, только чувствую, что так начинается закат…
— Замолкни!.. — почти умоляюще воскликнул Корд.
— Так что? — прошептал, смеясь, Унтах. — Вы хотите огня, добрые люди? Вы — сейчас — хотите огня?..
— Ставки! — напомнил Этер. Лицо у него было деревянным. Я никогда ещё не видел его таким.
— Десять гульденов на Корда! — решился Эльри. Он явно лучше меня понимал, что происходит.
— Двадцать таллеров на шута! — зло, хрипло молвил Гербольд Скавен. — Отработай гибель моих людей!
— Ещё десять на Корда, — рискнул я. Сам не знаю, зачем. Я хотел огня. Но — не того.
— Пять таллеров на шута, — добавил помощник купца — молодой щёголь с роскошным кинжалом на поясе.
— Хорошо, — улыбнулся Унтах, — с тебя и начнём…
А потом вдруг выбросил руку и хлопнул по стойке. Парень, поставивший пять таллеров, зашёлся в жутком кашле. Вытащил кинжал… и вбил себе в горло. Снизу. Рухнул на пол.
— Это какой-то трюк, — слышался шёпот. — Это понарошку, подстава…
Но мёртвый писарь не вставал.
— А у него дома, верно, отец, матушка, красавица-невеста… Ах, как жаль, как жаль… Влага скорби ещё никого не вернула к жизни. Тебе жаль, а, купец?..
