Когда ладьи скрылись, Ругин снова ударил струны, запел — звонко, отрывисто — и схлынул туман, и вновь возник из ниоткуда славный Норгард…
Снорри тогда получил по заднице ремнём. Мать плакала. А Снорри долго ещё не мог согреться.
Те викинги не вернулись. То ли взяли землю на Юге и осели, то ли вернулись другим путём, то ли рухнули на поле брани и отправились в Золотые Палаты — кто скажет?..
— …а Свену — всё до задницы, кроме своей выгоды, — ворчал Ругин. — Он и мать продал бы, когда б нашёлся покупатель!
— Но… — попыталась возразить Митрун, да Ругин перебил:
— Не спорь, девка! Послушай, что умные люди говорят, коль своих мозгов нет. С людьми народа Верольд нельзя ужиться! Они придут — и всё здесь поменяют! Всё — лес, горы, Андару, сам воздух! А что ещё хуже — мы никогда не будем равны им. Мы для них всегда будем забавным Сказочным народцем, волшебными карликами, гномиками в смешных красных колпачках. А когда они разорят наш мир, когда сами уже не смогут ничего из него высосать — о, тогда они во всем обвинят нас же самих, прольют нашу кровь, а потом — уйдут, оставив за собою лишь холодеющие руины. Я не пущу их в Норгард! Такова была воля и покойной Арны. Впрочем, девка, не твоего ума это дело!
Митрун вспыхнула:
— А когда жива была Арна — так ли ты с нею говорил?
— Куда тебе до Арны! — сплюнул Ругин. — Дурная баба!
— Придержи-ка язык, колдун! — сказал Снорри не слишком ласково. — Мы тебе не грубили!
— Ты, рыжий, сделал сегодня достойное дело, — отвечал старик. — Потому я дам тебе совет: наплачешься ты с этой женщиной! Хэй, друид, мы не закончили разговор!
И двое чародеев уселись в дальнем углу трактира.
— Что на тебя нашло, Митрун, любовь моя? — спросил Снорри. — Мало проку спорить с нашим Ругином!
— А как не спорить, если он говорит глупости?! Кому станет хуже, если тут и впрямь поселятся верды? Живём, как в лесу… Это ты, Снорри, скажи, что нашло на тебя? Зачем ты защищал их? Могли же убить! Ты обо мне подумал?
И тут Снорри рассмеялся. Холодно, презрительно. Такой смех не прощают. Но остановиться он не мог. Ветер пел в его сердце.
— Коль меня убили бы, — сказал он сквозь смех, — на тебе женился бы Эльри, по старинному воинскому обычаю!
Митрун побледнела.
— Хорошо, — молвила она тихо. — Но запомни, ты, невыносимый дурак: дружба с этим чужаком принесёт тебе много горя. И я не стану нести его вместе с тобою!
И быстро пошла прочь, готовая плакать от обиды — но плакать не для чужих глаз… Эльри заметил:
