Великий Инквизитор понял этот жест, но видимо не придал ему значения.
Неполноценность, от которой он страдал уже почти 100 лет, угнетала Джулиана. Делала его ярость ужасной и кровавой.
А месть стала самой ужасной чертой его характера.
Это было особенно заметно в те секунды, когда после нескольких дней, даже месяцев забытья, он вспоминал о своих уродствах.
Либо когда ему кто-нибудь напоминал об этом.
До сих пор он не мог забыть скрытую издевку претора Инаоху, после инцидента с заражением команды 2.1 .
- Вот то, что осталось от монсеньера Тулийского…
Если бы претор не был одного ранга с Самаэлем, то он бы жестоко пострадал за это на дыбе, а так все обошлось лишь осуждением Конклава и личными, хотя опять же с издевкой, извинениями Инаоху.
Конечно, конфликт претора и Самаэля не вытекал из этих почти детских огульных обвинений в уродствах друг друга.
У этих своеобразных отношений была более давняя история, выходящая за рамки отношений между влиятельными членами Конклава.
Старая вражда…
· Нет ничего страшного в шрамах, полученных Его слугой во славу Империума - холодный голос Лорда-Инквизитора словно призывал встать с колена Ибрагима и взглянуть на своего учителя.
И Ибрагим медленно поднял взгляд.
На него смотрело существо, которое давно перестало быть человеком, скорее оно было похоже на того же сервитора, с бездумным видом натирающего пол.
Почти сто лет назад у Джулиана было человеческое тело, но сейчас перед Ибрагимом стоял другой Самаэль. Хотя того Джулиана, ученик, конечно, не застал, перед ним стоял монстр, который в памяти многих людей остался как незнающий жалости палач многих планетарных скоплений по всему Империуму.
Именно монстр, ибо человеком его можно было назвать с большой натяжкой.
Левая рука, точнее ее механический манипулятор с десятком отводов и полупрозрачных трубок, был пристыкован к истерзанному телу, буквально нашпигованному вживленными пластинами из темного металла.
Живот обрамлял некий священный аппарат с рунами Адептус Механикус.
Правая рука была искалечена меньше, но все же один вид механического бицепса вызывал содрогание у Ибрагима.
Вживленные провода обрамляли темно-синюю кожу и как змеи впивались в мощную шею Самаэля.
Лицо Великого Инквизитора, испещренное многочисленными шрамами, было почти не тронуто, если не считать уродливого носа, разрубленного и теперь скрепленного прозрачными пластинами с десятком отверстий.
О шрамах в нижней части тела Ибрагим ничего не знал, скрытые в данный момент теплыми штанами мехом наружу, они были не видны, но, скорее всего, также безобразны.
