...А форму я, наверное, зря тогда надел: думал - будет торжественнее, а получилось - будто примазываюсь...
- ...Ирина так и не пишет? - спросил я.
- Не-а... Теща вчера звонила, тоже спрашивала...
- Как она?
- Болеет, старая уже... Каждый день звонит. Общаемся... Я у нее теперь сынок: вчера учила по телефону, как котлеты жарить.
- Ну и как?
- А вон - на кухне, в миске, - кивнул он, - попробуй...
Я сходил на кухню и вернулся с котлетой.
- Тебе принести?
- Не-а. Что-то не лезут...
Котлета была вкусная, только несоленая.
- Соли маловато, - сказал я.
- А ты чего без куртки? - спросил он.
- Из филармонии сбежал.
- Понятно, - сказал Лева и уставился в телевизор. Там крутой пожилой парень, одетый в какие-то острые - для устрашения - железяки, строил грозно-вопросительную рожу: мол, почему нарушаем?! Его ноздри раздувались от праведного гнева. Хотелось закрыть его газетой: куснет еще, чего доброго, зараза... План сделался крупнее, и его рожа заняла весь экран: наверное, он был главным героем. Было заметно, как в такт возмущенно-мощному дыханию у него в ноздре колышется волосок с прилипшей к нему козявкой (оператору - двойка, режиссеру - кол).
Мы еще немного посидели, допили пиво и выкурили по паре сигарет. Пора было возвращаться в филармонию.
- Я позвоню, - сказал я, и Лева молча кивнул.
Я спустился на первый этаж, закурил и вышел на улицу. У стены, перед входом, валялась фанерная дворницкая лопата с отломанным черенком. С крыши на нее падали капли от таявшего снега, гулко барабаня по грязной фанере бессмысленной и аритмичной дробью.
- Кр-расота, - сказал я лопате и направился к филармонии.
Старушка-вахтерша сидела, уставясь в экран монитора.
Смотрите - вот и я, в боевике под названием "Жизнь прекрасна!". Бедная бабка: вместо "Санта-Барбары" у нее в телевизоре на одном канале - дверь, на другом - помойка. Жаль.
Концерт еще продолжался: в вестибюле было пусто. На скамеечке рядом с будкой одиноко сидела моя жена.
Я посмотрел на свою куртку, которую она держала на коленях. Сверху лежала шапка. "Как в больнице", - подумал я и подошел к ней. Она молча протянула мне сначала шапку, потом шарф.
- Пошли, - сказал я ей.
Мы уходили, и бабка, наверное, смотрела "по телевизору", как мы уходим.
У входа в "Европу", весь освещенный, стоял маскарадный швейцар - молодой здоровый мужик. Перед входом остановилась шикарная "Вольво", и он бросился к ней открывать дверцу.
- Ну, как там Лева? - тихо спросила жена, когда мы подошли к Невскому.
