Наверное, меня обнаружат козы.
— Тебе больно? — спросила Луиза, словно ее это беспокоило.
Я поднялся на ноги и обвязал себя вокруг талии полотенцем.
— А как ты думаешь? — ответил, вложив в свои слова как можно больше сарказма. — Как ты?
— Твоими заботами, — пробурчала она. — Ты заботишься только о себе. Ты знал, что могло случиться, знал, что я хотела пойти с тобой, но ты просто… — Она сделала паузу, чтобы проглотить слезы, однако ее нос побили не меньше моего, и слезы катились непроизвольно. — Ты просто ушел, как последний негодяй, и оставил меня здесь. — Она глубоко вздохнула. — Ты оставил меня здесь, как последний негодяй! Ты мерзавец!
Я встал перед ней, беспомощной и жалкой в своих рыданиях, видящей ситуацию исключительно со своей точки зрения. Уже не мог припомнить ссору, которая расстроила наш вечер в романтическом Кадисе, в голове не нашлось ни одного аргумента, которым можно было бы оправдать оставление ее одной в отеле. Я стал извиняться.
— К черту твои извинения, — ответила она и заставила меня вздрогнуть. — Развяжи мне руки.
— Лучше бы этого не делать, — прошептал я. — Что будет, если они войдут? Они могут снова нас избить.
Откуда-то из комнаты донесся запах бренди. Хорошее средство от шока.
— Развяжи мне руки, — прорычала она, — немедленно.
Бандиты разорвали простыню, чтобы связать ее, но узлы оказались свободнее, чем я ожидал, и я развязал ее так быстро, что могло возникнуть ложное представление о моей сноровке в этом деле. Она вытерла слезы рукой, пригладила волосы, села на колени и спустила платье с плеча.
— Посмотри, что эта сволочь сделала со мной, — прошипела она, вытолкнув левую грудь. Овал от неровных зубов, размером и формой со скорлупу грецкого ореха, окружал ее сосок, укус уже почернел и превратился в зловещий синяк. — И здесь, — добавила она и подняла руку, чтобы показать след другого укуса.
Я заморгал.
— Это все, что они сделали? — Я хотел выразиться иначе.
— Что ты имеешь в виду под словами «это все»? Разве этого не достаточно? — воскликнула она.
Луиза, связанная и избитая в ванной Кадиса, дрожала от страха, волнения, холода и ярости. Я подошел и коснулся ее руки. Она отпрянула.
— Никогда не прикасайся ко мне.
— Прости, — промямлил я вполне искренне.
— Одного извинения недостаточно, — сказала она. — Ничто никогда не компенсирует это. Никогда.
Она была права: может, сейчас наступило подходящее время, чтобы оставить ее.
— Ты подлый мерзавец. Они требовали от меня свой кокаин, как будто я знала, где он. Ты должен был сказать мне. Если бы ты сказал, где он зарыт, этого не случилось бы. Боже мой, его меньше килограмма! Неужели все это стоит какого-то кило? — Мне понадобилось время, чтобы сделать некоторые вычисления, но Луиза не стала ждать ответа. — Ты должен сказать мне, Мартин.
