– То есть если бы понимали, это значило бы… что он… покойник?
– Для своего мира – да. А для этого – нормальный живой человек.
– Насчет «нормальный» – это вы ему польстили, – невесело ухмыльнулась нахалка, не выпуская при этом трубочку изо рта.
– А он… ведет себя неадекватно?
– Дядя Макс, ну как вы думаете, может пришелец из другого мира вести себя адекватно? Настя его уже боится до смерти. Одна его битва с диким хищным пылесосом чего стоила! А охота на голубей с последующим расчленением и пожиранием?
– Постой, давай не будем путать неприспособленность к существованию в чужом мире и клиническую психопатологию. Разумеется, он не знает, что такое пылесос, не умеет пользоваться продуктовым терминалом, воспринимает диких животных как объект охоты и никогда в жизни не видел компьютера. Это естественно. Но при этом он сознает, где находится, помнит, как его зовут, может объяснить, как сюда попал?
– А, ну в этом смысле он все соображает, но как сюда попал – не помнит. Говорит, что провел пару недель в Лабиринте и очнулся только здесь, на кладбище. Чего он там в Лабиринте делал и как туда провалился – помнит, но не говорит.
– Как он себя ведет? Депрессии, суицидных намерений не замечали?
Плоская Санькина мордашка озарилась задумчивой подозрительностью.
– Да нет, – произнесла малявка, поразмыслив. – Неужели он нарочно мог нажраться сырых балабух? По-моему, все-таки и правда не знал…
– А позавчера что с ним случилось?
Санька вздохнула:
– У него каждый день что-то случается. Сначала он этих балабух наелся. Потом несвежих консервов. Потом сварил себе суп из городских голубей, и тоже как-то нехорошо ему после того было. Потом еще оказалось, что у него аллергия на помидоры… А вы что, чувствуете на расстоянии?
– Нет, но объяснять не буду, это касается служебных тайн. Что он вам вообще о себе рассказал?
– Практически ничего. Только упомянул, что у них там война, что он был в плену и что ему срочно надо вернуться, кое-какие долги отдать. Я так понимаю, кузен Диего на кого-то крепко сердит, и, когда он вернется, кое-кому не поздоровится. Очень уж нехорошо он смотрит, да и вообще он какой-то излишне агрессивный.
– Так, – вздохнул Макс, – понятно.
– Когда вы его заберете? Он нам уже, если честно, надоел со своими продовольственными проблемами. Я ума не приложу, чем его кормить…
Конечно, это было некрасиво, не по-мужски и даже, можно сказать, по-свински – взваливать на сопливых девчонок заботу о неуправляемом отпрыске, у которого к тому же проблемы с головой и с питанием. Но пустить его сейчас туда, куда он так рвется, дать в руки оружие неуравновешенному барду и бросить его в зону военных действий – все равно что самолично вручить веревку и мыло, да еще подходящий сук указать. Нет уж, один раз он отделался контузией и проклятием, больше может и не повезти…
