Присцилла смеялась:
– А что ты хочешь обо мне узнать?
– Все.
– А морденка не треснет? – интересовалась она с издевкой.
– У, вредная девчонка!.. – шипел я и целовал Присциллу в губы, долго и яростно, после чего продолжал: – Ведь я не знаю, в какой школе ты училась, кто твои друзья, что тебе нравится в этой жизни! Я даже твоего постоянного адреса не знаю!
– Тебя это напрягает? – Выражение ее лица менялось с лукавого на взволнованное.
– Есть немножко.
– Но почему? Разве тебе со мной плохо?
– Очень хорошо…
– Ты обязательно все узнаешь. Со временем.
– Готовишь мне сюрприз?
– Считай, что да, – нежно улыбалась она.
«Откуда ты взялась, Присцилла?» – думал я. Как получилось, что я совершенно случайно встретил ту, о ком мечтал так долго?..
– Что с тобой? – спросила она однажды. – Ты весь напряженный какой-то…
– Все в норме, милая.
– Расскажи. Мне ты можешь рассказать все.
– Хорошо… Возле нашего подъезда вчера ночью пацаненка лет тринадцати убили. Ножами истыкали. В новостях сказали: все раны неглубокие, ни одной смертельной. Он и умер не от самих ран, а от того, что в больницу вовремя не отвезли. От потери крови.
– И кто это сделал?
– Судя по всему – сверстники. Вместе напились, поссорились, а потом все вместе его порезали хилыми неумелыми ручонками.
– У нас в городе опасно быть ребенком, – тихо произнесла Присцилла. – До совершеннолетия можно не дожить.
– Очень многие не доживают, – согласился я. – Нефтехимик – это особое место, нехорошее. Это некая черная дыра, которая засасывает человеческие души, а уж детские души для нее – как пирожные. Так что самое главное – пережить школу. Школа – это война…
– …всех против всех, – закончила Присцилла.
– Если бы! Это война одного против всех. Война против толпы бесчувственных и безжалостных сволочей… Такая толпа и меня пыталась ассимилировать, растворить в себе. Раздавить. Нет, от меня никто ничего не требовал: кому взбредет в башку требовать то, что разумеется само собой? Общаться с теми, с кем мне не о чем разговаривать, пить с ними, помогать им раздевать девчонок на переменах, драться на их стороне и, если понадобится, подохнуть с ними за компанию. А если бы я попробовал объяснить, что мне отвратительны и они сами, и то, что они мне навязывают, мне бы обеспечили стопроцентную смерть. Я ведь вправду не такой, как они, и не мог это скрывать.
– Что же ты сделал?
– Стал клоуном. Точнее, кем-то вроде юродивого. Кривлялся на уроках, передразнивал учителей, на переменах исполнял песни, изображал сценки из фильмов так, что все ржали…
