Поводы для стонов и горестных воплей самые разные: воспоминания об умерших друзьях и родственниках, неудавшаяся жизнь, разрыв с супругой. Мама долго ухаживала за этим беспомощным барашком, однако потом ей это надоело, и она укатила к родственникам в Нижний Тагил. От мамы часто приходят письма и денежные переводы, а я раз в месяц езжу к ней в гости; на более частые встречи не хватает средств. Как только мама уехала, квартира пришла в упадок. Папаша-тряпка начал таскать домой собутыльников, которые от всей души попользовались его добротой: много чего сломали и растащили.
Часов в шесть вечера обессиленно хлюпающий папаша постучал в дверь моей комнаты. (Мне потребовалось несколько лет, чтобы отучить родителя от обыкновения вламываться без стука в апартаменты вашего слуги покорного, причем для этого пришлось врезать в дверь комнаты замок.)
– Рома, к тебе.
– Открыто, – ответствовал я.
Я без штанов сидел на кровати в позе лотоса с неподключенной электрогитарой в руках.
Вошла Кристина.
Мое сокровище под названием Кристина относится к той категории девушек, которую я люблю больше всего. Увидев ее впервые, кто-то скажет: «Страшненькая!», а потом, когда приглядится: «Да нет же, очень даже ничего!» Фишка в том, что эти две фразы могут быть произнесены и в обратной последовательности. Друзья (Аня, например) считают, что я болезненно воспринимаю отказы со стороны девушек, поэтому и выбираю таких, кого не назовешь эталоном красоты, – чтоб было наверняка. Вранье! Мне просто нравится, когда во внешности девушки есть изюминка, что-то такое, чего нет больше ни у кого. У Кристины это узенькие поросячьи глазки, придающие лицу туповато-сонное выражение, не меняющееся, даже когда она кричит на меня.
Кристинка зачем-то опять перекрасила волосы: на сей раз в пламенно-рыжий цвет.
– Привет, радость моя, – кивнул я. – Тебе очень идет.
Кристина молча смотрела на меня, сложив руки на животе, потом раздраженно спросила:
– И что это такое? У тебя что, сегодня выходной?
– Температура была, – нагло соврал я.
– А позвонить мне не мог с утра?
– Я спал весь день. – Тут обманывать не пришлось. – Сейчас мне уже лучше.
– А это зачем? – Кристина неодобрительно посмотрела на гитару.
Это отдельная история – как Кристина ненавидит все, что связано с «Аденомой». Мой роман с Кристинкой начался месяцев через шесть после окончательного распада группы. Тогда я еще надеялся сколотить новый коллектив, но Кристина все расставила по местам: высмеивала меня каждый раз, как я об этом при ней заговаривал. Я пытался рассказывать ей об «Аденоме» – ведь что ни говори, у нас неплохо все получалось! – но она тут же меня обрывала: «Мне обязательно это слушать?»
